Рыцари удачи. Хроники европейских морей

Это событие многократно описано, запротоколирова­но, прокомментировано. Три корабля, не больше и не меньше. Ровно три, «святое» число. И тем не менее в нем кроется одна из бесчисленных загадок, заданных Ко­лумбом потомкам. В конце 1970-х годов в архиве города Модены итальянский историк Маринелла Бонвина-Мадзанти обнаружила письмо неаполитанского посланника в Барселоне Аннибале ди Дженнаро, отправленное 9 марта 1493 года своему брату, занимавшему такой же пост в Милане. В числе прочих испанских новостей Дженнаро сообщает, что «несколько дней назад возвра­тился Колумб, который отправился в августе прошлого года с четырьмя кораблями в плавание по Великому океану». Королевского посланника, образованного че­ловека, трудно заподозрить в том, что он не умел счи­тать до трех. Еще труднее предположить, что все осталь­ные современники Колумба не умели считать до четы­рех. В чем же дело? Единственное правдоподобное, что тут можно было бы допустить,- это то, что в письме простая описка, вызванная светской небрежностью Дженнаро. Но... «несколько дней назад». Вся Испания обсуждала тогда это событие - при дворе, в посольствах, в салонах, на улицах. Слишком свежо и злобо­дневно оно было, чтобы допустить такую описку. Загад­ка! Может быть, четвертое судно сопровождало экспе­дицию только до Канарских островов?

Загадочна и дата прибытия Колумба из первого пу­тешествия. 15 марта - так только считается. А вот из того же письма Дженнаро следует, что корабли пришли в Испанию в конце февраля или в первых числах марта: чтобы доставить эту новость в Барселону, требовалось пересечь всю Испанию по диагонали, а это - девять­сот километров по прямой, если не принимать в расчет реки, горы, кишащие разбойниками, и прочие «пре­лести» путешествия в ту эпоху. Итальянский хронист Бонаккорсо Питти в 1419 году хвастался, что он доехал от Гейдельберга до Флоренции на удивление быстро - «всего за шестнадцать дней, а это более 700 миль», то есть он проезжал шестьдесят или шестьдесят пять километров в день и преодолел расстояние меньшее, чем от Палоса до Барселоны, причем по хорошо наез­женным дорогам. Правда, новость могла быть доставле­на в Барселону и морем: это быстрее. Но, как бы там ни было, дата 15 марта выглядит весьма сомнительной.

Вообще с Колумбом и с открытием Америки много загадочного. Оглянемся еще раз на предысторию этого плавания и вглядимся повнимательней в лицо «адмира­ла Моря-Океана», которое смотрит на нас со страниц календарей и учебников, с бронзовых и гранитных по­стаментов в Генуе, Севилье, Гаване, Бильбао, Лас-Пальмасе. Даже покрытые неизбежным хрестоматий­ным глянцем, все эти Колумбы - разные. Почему? Не потому ли, что и сам по себе Колумб - одна из самых таинственных личностей в мировой истории, хотя это не сразу бросается в глаза?

Самый интересный и «больной» вопрос в истории Колумба - был ли он подлинным колумбом или заранее знал маршрут - тревожит историков уже многих поко­лений. Его фанатическая и непоколебимая убежден­ность в том, что за морем лежит обитаемая и изобиль­ная земля, действительно выглядит загадочной. То, что он называл ее попеременно то царством Великого Хана, то Катаем (или Катаром), то Индией, может свидетель­ствовать о том, что сам он не считал ее ни тем, ни дру­гим, ни третьим.

Хотя Колумб ни разу не упомянул Винланд, несом­ненно, что он знал о плавании туда Лейва: если даже он не читал малодоступные из-за языка тексты скан­динавских саг, он не мог пройти мимо трудов Адама Бременского, где достаточно подробно пересказана одиссея сына Эйрика Рыжего.

Несомненно и то, что Колумб знал о некоторых странных находках у европейских берегов, принесен­ных Гольфстримом и Флоридским течением. Некоторые из них он мог даже видеть собственными глазами. Его приятель (кормчий Мартин Висенте) и его тесть (гу­бернатор Порту-Санту Педру Корреа) рассказывали ему (а быть может, и показывали) о выловленных да­леко в море или подобранных на пляжах Порту-Санту экзотических деревянных предметах, обработанных ог­нем, а не металлом или хотя бы камнем, о толстом бам­буке и других диковинных растениях и плодах, прине­сенных волнами с запада, о двух широкоскулых утоп­ленниках в необыкновенных одеждах, выловленных у острова Флориш в Азорском архипелаге.

Сам неплохой картограф (а его брат Бартоломе был картографом-профессионалом), Колумб не мог не знать о существовании карт Исландии и Гренландии: их мож­но было сравнительно недорого приобрести в лавках любого портового города. На некоторых из них к западу от этих островов были нанесены то ли моряками Севера, то ли их доверчивыми слушателями смутные очертания неведомых земель.

Может быть, именно знакомство с этими картами и россказни старых моряков побудили Колумба принять участие в совместной экспедиции скандинавов и порту­гальцев, отправившейся в конце 1476 года под началом Йенса Скульпа из Бергена к берегам Англии и Ислан­дии, и в феврале 1477 года, по его собственным словам, достичь «острова Туле» на семьдесят третьей парал­лели.