Рыцари удачи. Хроники европейских морей.

В начале 700-х годов потомки Али (двоюродного брата Мухаммеда и его зятя) попытались захватить престол Дамаска, но потерпели неудачу и были вынуж­дены бежать из мусульманского мира. Они бежали на юг, через Красное море, и несколько десятков лет спустя их торговые колонии усеяли побережья Сокотры, Мозамбика, Восточной Африки и Малабарского берега Индии. Так образовалась мусульманская кайма на всем северном побережье Индийского океана, просущество­вавшая семь столетий, пока ее не искромсали мечи Васко да Гамы и его соотечественников.

При халифе Ватике в 846 году арабы разграбили Рим, в 847-м проникли в киргизские степи вплоть до Алтая, а в 1200-м ими были основаны Кипчакское и Сибирское царства, достойные соперники заложенных за полтора века до этого Крымского, Молдавского, Хорасанского и Валахского царств.

Султан Махмуд в 1011 году перешел Инд и ото­двинул восточную границу арабского мира до другой великой реки - Ганга.

Все свои завоевания арабы делали при тесном взаи­модействии армии и флота. Но поражения у Константи­нополя окончательно заставили их отказаться от про­никновения в Черное море, а образование североафри­канского и пиренейского халифатов настоятельно тре­бовало держать у их берегов сильные флоты в то беспо­койное время. В IX веке их было пять - Африканский (или Афросицилийский), Египетский, Испанский, Крит­ский и Сирийский.

Европа оставалась языческой, но с концом Великого переселения народов внутренние ее границы стаби­лизировались, в ней стали появляться долговечные государственные образования, называвшиеся, как и прежде, по именам наиболее многочисленных и сильных племен. Франки образовали государство Францию, даны - Данию, иры - Ирландию, англы и бритты - Англию или Британию, белги - Бельгию.

Северные моря ждали своих властителей.

Схолия первая. ОГНЕНОСНЫЕ.

В отличие от народов древности, любовно и подробно описывавших свои корабли, средневековые хронисты в лучшем случае довольствовались лишь сухим пере­числением их названий, да и то разнобой в их написа­нии столь велик, что впору за голову схватиться. Из множества случайных обмолвок и скупых указаний поздних схолиастов можно, однако, попытаться воссоз­дать хотя бы примерную общую картину, но она будет неизбежно выполнена в технике импрессионистов - ее нужно разглядывать только на расстоянии, ибо детали расплывчаты и неуловимы. Поэтому при их воссоздании трудно, да, пожалуй, и невозможно обойтись без досад­ных «по-видимому», «возможно» и «может быть».

Особенно это касается происхождения названий ти­пов судов - их этимологии - и изменения этих назва­ний в разное время и в разных странах. Многие из них на новом месте изменялись так, как это было принято в античности: подыскивалось какое-нибудь со­звучное слово в родном языке - и вот вам новое значение хорошо известного старого. Поэтому, рискуя вызвать бурю гнева на свою голову, приходится выби­рать из множества этимологии какую-то одну, кажу­щуюся наиболее достоверной, и прослеживать с ее помощью превращение одного типа судна в другой или отыскивать корни совершенно нового понятия. Момент этот очень ответственный, так как именно благодаря первоначальному названию типа судна можно почти стопроцентно определить его национальную принадлеж­ность, хотя доля предположительности здесь все же весьма велика, и она увеличивается по мере приближе­ния к нашему времени, по мере образования новых государств и новых языков.

Естественно, что более-менее ясно обстоит дело с Ви­зантией, не слишком удаленной от античных времен. Флот Восточного Рима не возник внезапно, как «бог из машины» в греческих театрах. А его постоянное совершенствование говорит о высоком значении, придаваемом ему ромеями, и о непрерывном естествен­ном отборе в области судостроения.

Отбор этот было из чего производить. Средиземное, Мраморное и Черное моря все еще бороздили десятки типов судов, доставшихся Средневековью от античных времен. Иные явно уже исчерпали себя, другие оказа­лись не у дел вследствие изменившихся обстоятельств и новой расстановки фигур на морских театрах. Наибо­лее жизнеспособными оказались, пожалуй, пиратский быстроходный парусно-весельный акатий, галльский плетеный челнок караб и ходкий кипрский керкур, чаще других упоминаемые византийскими и арабскими авто­рами. Из них только акатий и керкур могли служить военным целям. Это-то и подвигнуло властителей при­брежных государств и их корабелов выбирать из множества вариантов оптимальные, соответствующие духу времени, и приспосабливать их к пользованию новым оружием и к новым приемам боя.

Дромон середины IX века. Рисунок в византийском кодексе.