Рыцаря заказывали?

— Как жаль, что я так и не научилась метко стрелять. Получается: так себе.

Он вдруг останавливается и рывком притянув её к себе жадно целует. Потом елозя горячими губами по её щекам с ворчливой нежностью шепчет:

— Люлю, золотко, зато ты метко попала в моё сердце и даже не с близкого расстояния.

Ночью действительно пошёл тёплый дождь. Ада спит. Они сидят у открытого окна на подоконнике и слушают песню весёлых капель. "А мама говорила, счастье с таким мужчиной не возможно… Тогда что же это такое?!" — думает она и топит в ласковой неге его лицо.

После того прошедшего в воспоминаниях вечера, когда он рассказывал о своей не простой, грозной юности, Рутковский к неудовольствию жены так и не вернулся к рассказу. Тяжёлые дни и дороги отступления. Кровавая сеча, боль потерь — не для Юлии — решил он. Может быть в старости, у костра, если доживут они до тех дней, но не сейчас.

После отпуска вернулись домой. Обоих ждали дела. Костю служба. Он много работал. Его дивизия лучшая. Юлию ученики. Аду школа. Их опять закружила гарнизонная жизнь. В офицерский клуб приезжал с шефской программой пианист. Для военных, это праздник. Естественно наряжались. Надевая поданную Юлией парадную форму, Рутковский украдкой посматривал на суетящуюся у зеркала жену наводящую последние штрихи на свой вид. Тот самый с каким она собралась выйти на люди. Ей чудным образом идёт этот коричневый шерстяной сарафан с бежевой блузкой. Через тонкую ткань просвечивают кружева сорочки и тонкие бретельки. Эх, не запретишь же ей носить это… Не справился, подошёл обнял за плечи. Не удивилась. Не рассердилась, мол, уйди не мешай, помнёшь. Поймав его смущённый взгляд, улыбнулась. Поднялась. Подошла к нему, легонько прислонилась, уткнулась лицом во френч, втянула запах… и принялась поспешно раздеваться.

На концерт они всё же успели. Пианист играл полонез Огинского. Солдаты боясь пошелохнуться слушали. Костя взял в ладошку её пальчики. Игра музыканта и музыка какую он играл, брала за душу. Юлия не спускала глаз с живых пальцев исполнителя. Они летали по клавишам стремительно и в то же время нежно. Из-под них лилась такая светлая музыка, что люди слушали застыв. И лицо музыканта было под стать музыки одухотворённое. Его долго не отпускали прося сыграть ещё и ещё… В этот вечер они с Костей мало говорили, но были нежны друг к другу намного больше. Каждому хотелось подарить близкому человеку, как можно больше тепла и сделать другого ещё счастливее… Она боялась признаться даже себе, чтоб тьфу- тьфу не сглазить, что счастливая женщина. Они с Костей даже не видясь день начинали скучать друг по другу. Вечером встречались так, как будто разлука длилась год. Он был для неё самым-самым и с этим ощущением она не хотела расставаться.

Жизнь шла своим курсом. Юлия работала в школе. Ада с трёх лет привыкла сидеть за партой на маминых уроках. Было так здорово. Зато в последствии, когда она полноправно пошла в школу, такой радости и удовольствия это, как раньше не приносило. Ведь отлынивать от занятий или скрыть шкоду, каких у неё набиралось с макушкой, девочке было совсем не просто: всё под контролем мамы. Которая была, как прекрасным так и строгим педагогом. Если у Рутковского и Ады жизнь таранила удачно вперёд, то у умненькой Юлии с карьерой не складывалось. И дело не только в частых переездах. В них крылась одна причина. А другая: её отправляли не раз на курсы повышения профессионального уровня, но Рутковский был против. Уговорить его было решительно не возможно. Расставаться с женой даже на короткий срок времени он не желал и Юлия отступив смирилась поставив на своём образовании и карьере крест. Так уж расписала судьбу жизнь: ему жечь костёр талантливого военного, ей возле него греться. Её костёр любовь к нему, Ада. Всё справедливо. Семью пускать по ветру нельзя. Ребёнок не должен быть предоставлен самому себе. Муж имеет полное право — на её поддержку. Ведь назначение женщины — семья и дети. И реализовывать себя она должна в первую очередь там. А остальное — её карьера и всякое прочее — суета сует. Ведь всех дел не переделаешь. Везде всё равно не успеешь. Всё меняется, стареет исчезает и только семья — это то, что должно быть монолитом и не подвергаться сомнению. Она чётко вычерчивает цель — муж, его дело и Адуся. Она без сожаления стала жить их интересами. Этому она не изменит до последнего своего вздоха. Юлия выбрала такую судьбу сама и, значит, должна нести свой груз. Этот груз — Костик и идти ей не своей, а его дорогой, подставляя под его проблемы свои плечики.