Рыцарская честь

Его рыцарям тоже не хотелось умирать в безнадежном положении. Поэтому одни последовали за господином, даже не взглянув на Херефорда, выбиравшегося из-под коня, а другие колебались и были, кажется, готовы выполнить повеление, но было уже поздно. Вассалы Херефорда стали стеной вокруг него. Ближайший к нему спрыгнул со своего коня, а Херефорд со словами «Сэр Томас, я не забуду этого!» вскочил в его седло. Эту услугу каждый вассал обязан оказать своему повелителю, но рыцарь в доспехах и без коня оказывается в очень трудном положении, поэтому на такое решается не всякий.

– В погоню! – крикнул Херефорд и пустил коня следом за беглецами. – Не дадим им уйти! Напавший на коня, вернись сразиться!

Но оскорбление не заставило лукавого де Траси повернуть назад на бой, и он намного опередил Херефорда в своем бегстве. Херефорд придержал коня и созвал своих воинов, устремившихся за ним в погоню. Конечно, захватить де Траси было бы хорошо, но и без того успех был целиком на их стороне. Теперь не было никакого сомнения, что Бридпорт откроет им свои ворота, а полный разгром главных сил де Траси – как подсчитал Херефорд, тот потерял половину своих рыцарей – надолго воспрепятствует его рейдам в этом районе. По пути Херефорд выбил из седла убегающего противника и перехватил его коня. Он накинул поводья трофейного коня на луку седла и поскакал на оставленное поле битвы разыскивать сэра Томаса. Он не мог, если позволяли обстоятельства, дать погибнуть верному вассалу ради сомнительной славы прибавить на свой счет еще несколько поверженных неприятелей. Это была жуткая работа – пробиваться сквозь поток бегущих навстречу из прорыва врагов. С левой стороны Генрих пытался изо всех сил заткнуть эту брешь в кольце окружения, но отчаяние придавало отступающим сверхчеловеческие силы, и поток беглецов остановить не удавалось. Когда сэр Томас отыскался, Херефорд с ног до головы был забрызган кровью, а его рука, протянутая в благодарность вассалу, дрожала от усталости. Но это для него была приятная усталость ратного труда. Он поблагодарил своего извалянного в земле и окровавленного бойца, и они вместе вернулись на поле боя, где победный конец уже близился, а впереди их ждали теплая ванна, чистое белье и мягкая постель.

В одном им повезло сверх всяких ожиданий: Бридпорт не просто открыл свои ворота безо всяких разговоров, но и предоставил им свои кухни, винные подвалы и бордели. Когда бойцы выспались и передохнули от кровавого труда, когда позаботились о раненых и схоронили убитых, началось празднование победы, где предводители снова были впереди. Для Херефорда это был праздник втройне. Конечно, он радовался успеху и не без основания гордился тем, что приблизил его своей хитростью. Радовался он и другому: пришло известие, что Элизабет благополучно приехала в Бристоль, что Вальтер в значительно лучшем настроении, чем когда они расставались перед сражением под Бридпортом, направился на восток и что гроб был разломан и сожжен. Херефорд не поддавался страхам от подобных поверий, но воспоминание об этом его тяготило, и хотя он уговаривал жену отбросить суеверие, сделать это самому было не так просто. Соорудить для себя гроб накануне сражения означало уготовить себе неминуемую гибель, говорилось в старых преданиях, а вот он жив, почти невредим и победитель.

Тут нам предстоит рассмотреть картину, на которой хмельной Херефорд громко и непринужденно смеется, снова поднимает свой кубок и развлекается умопомрачительной забавой: кончиком своего меча срывает одежду с охотно отдающейся девчонки. В мерцающем свете смоляных факелов, чадящих вдоль стен и наполняющих огромный зал своим дымом, безумную игру ведут два юных пылких сердца. Не виден в дыму и копоти бревенчатый потолок, но он отражает эхо голосов пирующих рыцарей, смешанных с грохотом барабанов, бренчанием тамбуринов, пением флейт и звоном арф. За столом на возвышении сидит Генрих, Глостер и Херефорд – по обе его руки, он весел сам и всю свою неиссякаемую жизнерадостность отдает общему веселью и забавам так же самозабвенно, как отдавал ее сражениям и подготовке к ним. Не многие из сидящих за длинными столами, поставленными вдоль стен, смогли с ним в этом состязаться. Одни лежат головой в блюдах с яствами, другие – под столом, и собаки выгребают из-под них брошенные куски и кости. Но кое-кто еще способен держать голову и смотреть на представление жонглеров, акробатов и танцовщиц. Это среди них Херефорд высмотрел девчонку, привлекшую его внимание своими горящими черными глазами и распущенными намасленными волосами. Подбрасывая и ловя золотую монету, он подманивал ее ближе и ближе. За ней двигался пожилой человек, одной рукой игравший на флейте, а другой звеня тамбурином.