Рыцарский долг

Жак молчал. Он уже получил достаточно полное представление о том, какими христианами на самом деле являются монголы. Он думал о том, что мавзолей покойного Чингисхана, возведенный неподалеку от развалин почитаемого иудеями храма Соломона, мечети Омара и церкви Святого Гроба, сделает Святой Град местом уже не трех, а четырех религий…

— Эх! — продолжал разглагольствовать Робер, — да если бы таких вот воинов к нам в Шампань пришло тысяч тридцать, то брабантцы вместе с англичанами, как сказал бы покойный дядюшка Гуго, граф де Ретель, быстро подхватили бы медвежью болезнь. Чормаган рассказывает, что он уже встречался с западными воинами. Правда, это были не франки…

— Ты верно говоришь, Робур-нойон, — кивнул, подъезжая к приятелям, монгольский военачальник. — Семь лет назад я был простым сотником в войске Субедея. Кипчаки, один народ из союза степных племен, отказались признать власть Чингисхана и ушли в далекие западные степи. Великий хан отправил два тумена за ними в погоню. Мы почти настигли их, но они попросили защиты у своих старых союзников — русских князей. Разбить их не составило большого труда, но, будь у этих христианских нойонов хоть немного согласия, победа не досталась бы нам столь малой ценой. Беда ваших воинов в том, что они не привыкли безоговорочно подчиняться приказу правителя.

Разговор прервали тревожные крики. Чормаган поднялся в седле и резко развернул коня. Проследив за направлением взгляда нойона, Жак увидел, что к ним во весь опор несется монгольский всадник, выкрикивая на ходу непонятные слова.

— Что произошло? — спросил приор у монгольского нойона.

— Наблюдатель говорит, что с севера, по дороге, ведущей в Амман, к нам движется вооруженный отряд, — ответил тот.

— К оружию! К оружию! — раздавались со всех сторон крики рыцарей и сержантов.

Некоторое время лагерь походил на встревоженную муравьиную кучу. Однако изнурительные тренировки дали о себе знать, так что вскоре воины, повинуясь распоряжениям своих командиров, заняли место в строю, укрывшись под защитой колоннад, и приготовились к бою. Толуй, Чормаган и Сен-Жермен, вместе с охранением, в состав которого входили и Жак с Робером, заняли позицию, удобную для наблюдения.

Вскоре они увидели, как по ложбине меж двумя холмами движется темное бесформенное пятно.

— Для войска на марше их маловато, — задумчиво произнес Сен-Жермен, — а для разведывательного разъезда слишком много. Это или какой-то особый отряд, или…

Приор прервал рассуждения, потому что пятно по мере приближения рассыпалось на группу в три десятка всадников. Вне всякого сомнения, это были не сарацины, а христиане. Вскоре возглавляющий отряд широкоплечий рыцарь принял у оруженосца и поднял, уперев в стремя, копье, на котором явственно различался треугольный вымпел с желтым иерусалимским крестом…

— Отбой тревоги! — вздохнув с явным облегчением, прокричал приор. То же самое, только по-монгольски повторил вслед за ним и Чормаган-нойон.

Командир отряда возвратил оруженосцу копье и, отпустив поводья, на полном скаку снял шлем. Это был брат Серпен. На лице его сияла счастливая улыбка.

— Господь был на нашей стороне, мессир! — прокричал он, завидев на возвышении Сен-Жермена. — Мы вернулись с новостями и привели из Акры всех остальных наших братьев. Когда вам будет угодно выслушать мой доклад?

Заходящее солнце едва коснулось горных вершин, когда в палатке приора собрались те, кто был посвящен в истинное предназначение их миссии. Сен-Жермен занимал ничем не отличимый от остальных скромный полотняный шатер, поэтому, чтобы вместить Толуя с Чормаганом, а также Жака с Робером, им пришлось поднять наверх полы, образуя нечто вроде навеса.

Когда монголы, братья-рыцари и мастер Григ разместились на подушках, а двойной заслон из сержантов и монгольских воинов, рассыпавшись по развалинам, надежно перекрыл все подходы, уберегая совет от любопытных глаз и ушей, Сен-Жермен с молчаливого согласия хана жестом предложил Серпену занять место в середине и коротко бросил:

— Рассказывай!

* * *

На пустыню упала душная арабская ночь. Рыцари зажгли факелы и осветили площадку. По лицам франков и монголов заплясали случайные всполохи. Словно ожидая такого сигнала, за рядами полуразрушенных колонн, которые вздымались теперь над мраком, словно разновеликий строй окаменевших гигантов, завела нескончаемый всенощный ноктюрн первая цикада. Не успела она завершить свою вторую руладу, как притихшая на закате пустыня отозвалась ей многотысячным звенящим хором. Вслушиваясь в звуки, которые где-нибудь в саду королевской резиденции могли показаться романтическими, а здесь, в запретном городе, звучали жутким предостережением темных сил, Жак завороженно наблюдал за тем, как из окружающей палатку темноты вынырнула яркая бабочка. Рискуя обжечь свои крылья, она присоединилась к рою вьющихся вокруг факела мотыльков. В голосе брата Серпена ощущалась огромная усталость, но он, ни на что не отвлекаясь, вел свой рассказ: