Рыцарское слово

– Верно, – поддакнул Рейвен. – Только не следовало дарить ей одну из безделушек, которыми она сама же и торгует. Если бы ты подарил ей вместо раскрашенной деревяшки золотое колечко или нитку жемчуга, она наверняка назвала бы тебе свое имя и вообще стала бы поласковее.

Люсьен бросил на брата ироничный взгляд и скривил губы в усмешке.

– Глуповат ты еще, – сказал он. – Глуповат и ненаблюдателен. А проследи ты за тем, как развивалось наше знакомство, обнаружил бы для себя много нового и поучительного.

– Что же, интересно знать, я упустил? – спросил Рейвен, переходя на широкий, размашистый шаг, чтобы не отстать от Люсьена.

– Много. Ведь я не только узнал имя девицы – кстати, ее зовут Адди, – но и договорился о встрече. Мы увидимся поздно вечером, когда закроется ярмарка и торговцы начнут укладываться на боковую.

Владетели Стоунли и Стоунвезера присвистнули. Питер хлопнул Люсьена по спине:

– Кости Божьи, да ты настоящий искусник по части женского пола! Даже Рейвен с тобой не сравнится.

– Ничего, я свое еще возьму, – хохотнул Рейвен, – хотя бы ради этого мне пришлось умереть.

– Поистине достойная для рыцаря и лорда смерть, – с ухмылкой произнес Люсьен. – Не спорю, умереть на женщине, вонзив ей в лоно свою мужскую снасть, куда приятнее, нежели от вражеского меча.

Глава 3

Когда Люсьен вошел в большой зал замка Фортенголл, ему показалось, что на вечерней трапезе за длинными обеденными столами сидят не его родичи, а слуги. Но уже в следующее мгновение он услышал у себя за спиной пронзительные голоса:

– Люсьен?

– Люсьен!

– Люсьен!!!

Он обернулся и увидел своих юных единоутробных братьев. Они буквально ворвались в зал, но не через главный вход, а с противоположной стороны, той, где находились внутренние покои. Все трое налетели на него, словно щенки на медведя, и принялись обнимать и тискать, так что понадобилось не меньше минуты, чтобы их утихомирить.

– Ты нам привез подарки из своих дальних странствий? – спросил, запыхавшись, Хью, старший из братьев.

– Из дальних странствий? – удивился Люсьен, опустившись на лавку и усаживая на колени четырехлетних Джона и Джеймса. – А не кажется ли вам, юные сквайры, что вы на мой счет заблуждаетесь? Я, конечно, много путешествую, но далеко от дома никогда не уезжаю.

– Нет, уезжаешь! – в один голос выкрикнули рыжеволосые зеленоглазые двойняшки Джон и Джеймс. Внешне они разительно отличались от Рейвена и Питера, зато так же, как они, говорили в один голос.

– Хватит спорить, – сказал, добродушно улыбаясь, Люсьен, развязывая висевшую на поясе кожаную сумку. – Сегодня я просто ездил на ярмарку, но кое-что вам все-таки принес.

– Мама нас больше на ярмарку не пускает, – пожаловался малыш Джеймс. – Говорит, что мы были там уже три раза и с нас довольно. А вот тебе разрешает. Почему?

– Потому что он уже большой и может поступать, как ему вздумается, – поторопился высказать свое мнение пятилетний Хью.

– И еще потому, что я недавно вернулся с королевской службы, – объяснил Люсьен, вынимая из сумки деревянные фигурки и раскладывая их на ладони. – Надо же мне немного развлечься?

Наклонившись, чтобы дети могли лучше рассмотреть фигурки, Люсьен стал раздавать подарки.

– Вот зайчик, Джейми. Это тебе.

Малыш, блеснув глазами, схватил деревянного зайчика и прижал к груди.

– А вот ястреб. Это тебе, Джон. – Люсьен вручил деревянную птичку второму близнецу. – А эта фигурка для тебя, будущий граф Фортенголл. – С этими словами Люсьен вложил в ладошку пятилетнего Хью деревянного волка.

– Спасибо, Люсьен, – пробормотал Хью.

– Спасибо, Люсьен, – хором откликнулись двойняшки. Получив подарки, малыши помчались во внутренние покои, обсуждая достоинства и недостатки подаренных фигурок и отчаянно споря о том, чей подарок лучше.

Когда младшие братья скрылись за дверью, Люсьен от нечего делать принялся обозревать большой зал, который, по его разумению, следовало именовать не «большой», а «великий», поскольку размерами он ничуть не уступал тронному залу королевского замка. Люсьен, однако, графу Фортенголлу нисколько не завидовал и не моргнув глазом согласился бы обменять это огромное помещение на зал пусть и впятеро меньший, зато в своем собственном замке.

– Луи?

Услышав знакомый и такой родной голос, Люсьен обернулся. Мать быстро спускалась с лестницы, торопясь заключить его в объятия. Ее заботливо поддерживал под локоть супруг.

Обняв сына и расцеловав его в обе щеки, женщина сказала:

– Извини, сынок, я опять назвала тебя Луи. Никак не могу свыкнуться с тем, что ты уже взрослый и тебя следует называть Люсьен. У меня всю жизнь путаница с именами. Рейвена, к примеру, я почти никогда не называю именем, данным ему при крещении. Возможно, по той причине, что его прозвище Рейвен, то есть «ворон», подходит ему куда больше, не говоря уже о том, что оно очень нравится романтически настроенным девицам при дворе.

Мать задумчиво покачала головой и отступила на шаг, чтобы хорошенько рассмотреть своего блудного старшего сына.

– Это верно, мама, – заметил Люсьен. – Рейвен слишком много времени проводит при королевском дворе.