Рывок к звездам

Вот прошло еще несколько мгновений – и мы увидели императора с императрицей в окружении вооруженной охраны и, очевидно, самой ближней свиты. Ничего общего с моими заочными представлениями в них не было. Император казался совсем молодым – моего возраста или чуть моложе, но лицо у него было таким же жестким и суровым, как и у всех его офицеров. Серые глаза, светлые волосы и плотно сжатые губы. Такой, пожалуй, помилует, как же! Да король Ив шестнадцатый рядом с этаким монархом выглядит не иначе как записным добряком. Императрица Виктория, к моему удивлению, оказалась совсем молоденькой стройной девушкой с короткими светлыми волосами, такими же серыми, как у императора, глазами и небольшими плотно сжатыми розовыми губами. Взгляд, который она бросила в нашу сторону, был полон брезгливости и презрения, как будто перед ее взором лежала куча нечистот, а не находились живые страдающие люди, жаждущие сочувствия и милосердия.

Нет, я ничего не перепутал. Это были именно император с императрицей, потому что они оба были одеты в особые черные одежды, отделанные серебряной нитью, поверх которых были накинуты роскошные пурпурные плащи. В свите, окружавшей Их Величеств, я опять увидел давешнюю темнейшую госпожу, потом еще одну пресветлую госпожу, одну совсем молодую девку (одетую очень похоже на императорские одежды, но все-таки немного скромнее), а также нескольких офицеров, очевидно, ближайших помощников – и все. Ни тебе статс-дам, ни фрейлин, ни пажей, ни прочих придворных, похожих на гуляющих туда-сюда самовлюбленных павлинов, в свите императора Владимира и императрицы Виктории не было. Суровая, до зубов вооруженная простота – и ничего более.

Несмотря на суровый облик императора с императрицей, я вместе с остальными своими товарищами рухнул перед ними на колени и, вытянув вперед руки, на священном языке взмолился о прощении и милосердии.

– Вы просите о милосердии? – на том же языке удивленно спросила нас императрица (причем говорила она на нем значительно лучше, чем наши клирики). – А вы сами проявили это милосердие к тем, кто был в тот момент слаб и не имел разумения, чтобы отразить ваши нечистые поползновения? Нет, вы думали только о том, чтобы удовлетворить обуявшую вас похоть! По подвигу вам выйдет и награда, и вы получите ровно столько же милосердия, сколько проявили сами.

Императрица выглядела настолько разгневанной, что все мы отшатнулись от нее в ужасе, поняв, что эта юная девушка может быть беспощаднее любого мужчины.

– Одним словом, – резко сказал император на своем испорченном англике, – вы до сих пор живы, а значит, милосердие к вам уже проявлено! Остальное вам потребуется отработать или отслужить. Перед вами стоит прямой и свободный выбор. Или вы прямо здесь записываетесь в штрафной батальон, погибнуть в котором будет значительно проще, чем выжить, потому что ему будут поручаться самые опасные дела, или с вами поступят без всякой жалости – то есть оскопят и бросят в шахту. Третьего не дано. И не надейтесь, что, записавшись в штрафники, вы сумеете дезертировать, проявить трусость или предать. Такие поползновения будут немедленно пресекаться вживленным вам в организм специальным микрочипом. Если же вы опять совершите уголовное преступление, то чип поможет вас быстро найти и покарать. Те, кто хочет записаться в штрафной батальон, идут направо, где нотарий оформит ваши контракты, а санитар вживит микрочип. А те, кто не хочет, идут налево, где их быстро и безболезненно лишат того, что толкнуло их на преступления, и подготовят к отправке на шахты. На этом все!

Ну конечно же, мы все выбрали жизнь с большим риском погибнуть (а чего в этом удивительного), предпочтя ее жизни евнуха-каторжника… Нет уж. Вместо этого мы с резвостью зайцев, ускользнувших из расставленной ловушки, просто поскакали в ту сторону, в какую указала добрая императрица Виктория.

день 118-й, корабельное время 14:25, «Несокрушимый» , императорский салон.

Владимир Владимирович Шевцов, полноправный, но еще не коронованный Е.И.В.