Рывок. От отличного к гениальному

И никто, даже невезучий исследователь, не подумал о том, что у Дугласа действительно была самая медленная реакция в команде, а его успех у теннисного стола обусловлен чем-то совсем иным. Но чем?

Я стою в лаборатории Ливерпульского университета имени Джона Мурса на северо-западе Англии. Передо мной на экране изображение теннисиста, стоящего на другом конце виртуального корта. Направление моего взгляда отслеживает специальная система, а мои ноги стоят на датчиках. Все это разработано профессором Марком Уильямсом, который изучает моторное поведение человека и считается ведущим специалистом в области перцептивной оценки в спорте.

Марк нажимает на кнопку «Пуск», и я смотрю, как мой «соперник» подбрасывает мяч, готовясь к подаче, и выгибает спину. Сосредоточившись, я внимательно слежу за ним, но результат точно такой же, как тогда, когда я не мог принять подачу Штиха.

«Вы смотрели не туда, – говорит Марк. – Лучшие теннисисты смотрят на корпус и бедра соперника, чтобы определить, в какую часть корта тот собирается подавать. Если бы я остановил запись до удара по мячу, они все равно могли бы довольно точно сказать, куда он полетит. Вы смотрели на его ракетку и руку, но это не дает почти никакой информации о будущей траектории мяча. У вас может быть лучшая в мире реакция, но вы все равно не отобьете мяч».

Я попросил Марка повторно воспроизвести запись и сосредоточился на том, что позволяло получить максимум информации, но это лишь замедлило мою реакцию. «Все не так просто, – смеется Марк. – Недостаточно знать, куда смотреть, – нужно понимать значение того, на что смотришь. Нужно улавливать едва заметные движения и изменения позы, извлекать из них информацию. Лучшие теннисисты за минимальное количество зрительных фиксаций «группируют» ключевую информацию в элементы, пригодные для дальнейшей работы.

Вернемся к эксперименту с шахматной доской. Когда опытные шахматисты смотрели на доску, то видели слова: то есть длительный опыт поиска наилучших ходов в шахматных партиях помогал им «группировать» положение фигур. Теперь мы видим, что то же самое происходит в теннисе.

Когда Роджер Федерер принимает подачу, то не демонстрирует лучшую реакцию, чем у вас или у меня. Это результат того, что он способен извлекать больше информации из движений соперника и других визуальных ключей, что позволяет ему раньше и эффективнее остальных переместиться в нужную позицию и подготовить эффективный ответ – в данном случае решающий кросс справа, а не мат ферзем.

Это неожиданное объяснение применимо ко всем видам спорта, от бадминтона до бейсбола и от фехтования до футбола. Лучшие спортсмены не рождаются с обостренными инстинктами (точно так же, как гроссмейстеры не обладают более совершенной памятью): их отличает способность к вниманию и предвидению. Например, в крикете первоклассный бэтсмен знает, каким будет удар, более чем за 100 миллисекунд до того, как боулер действительно кинет мяч.

Как сформулировала Дженет Старкс, почетный профессор кинезиологии в Университете Макмастера, «использование предварительной информации приводит к парадоксальному явлению, когда для опытного мастера как будто бы не существует недостатка во времени. Распознавание знакомых сценариев и группировка перцептивной информации в значимые единицы и структуры – все это ускоряет процессы».

Ключевое отличие этих качеств состоит в том, что они не могут быть врожденными: Федерер не появился на свет со знанием, куда смотреть и как эффективно извлекать информацию о подаче соперника, SF не родился с уникальной памятью (именно поэтому Эрикссон выбрал его в качестве испытуемого в своем эксперименте), а шахматисты не обладают врожденной способностью запоминать позиции на доске (вспомните, что их преимущество испарялось, как только фигуры расставляли в случайном порядке).

Преимущество Федерера обусловлено опытом: а если точнее, он приобрел это преимущество посредством сложного процесса кодировки почти незаметных структур движения, на что потребовалось более десяти тысяч часов тренировок и соревнований. Он умеет различать структуры в движениях соперника точно так же, как шахматист способен видеть структуры в расположениях фигур на доске. Этим умением он обязан регулярным тренировкам, а не генам.

Логично предположить, что быстрота Федерера может быть перенесена на все виды спорта и игр (точно так же, как мы предполагаем перенос способности SF запоминать числа), но это будет ошибкой. Летом 2005 года я сыграл матч в реал-теннис – старинная форма тенниса, где играют твердым мячом в помещениях с высокими потолками, и техника в ней совсем другая, – с Роджером Федерером в Хэмптон-корте на юго-западе Лондона (это была рекламная акция его спонсора, производителя часов). Обнаружилось, что, несмотря на всю свою быстроту и изящество, Федерер с трудом доставал мяч, когда тот летел с приличной скоростью (впрочем, как и я).