Рыжая

Врач обошел кресло и встал с другой стороны. Я подняла на него глаза и заметила, что он смотрит как-то странно, никто так раньше на меня не смотрел, и произнес:

– У тебя очень быстрый метаболизм, раз уже пришла в себя. Ты помнишь, как меня зовут?

Я кивнула.

– Я хочу спросить тебя, но кивков мне недостаточно. Мне нужны объяснения…

Спокойный кивок.

– Как это произошло с тобой?

– Я споткнулась о кресло и, кажется, ударилась об угол стола,– слабо проговорила я.– А то, что вы сказали моему отцу, это очень страшно?

Врач опустил глаза и как-то грустно вздохнул.

– Ты все слышала… Для жизни это нисколько не опасно.

Я почувствовала, что он что-то не договаривает. Про какие-то торги, про комиссию… Я слышала, что все это как-то связано с будущим женщин и мужчин, но нам никто не рассказывал этого в школе. Это касалось взрослых… А для всех я еще ребенок…

– Но ведь это заживет?– спросила я.– Кожа всегда заживает…

Врач выпрямился и прищурился.

– И часто твоей коже приходится заживать?

– А разве у вас не так?– сделала я удивленные глаза. Но намек поняла. Однако не могу рассказать ему правду: если он заявит на моего брата, тот будет мстить мне с еще большей яростью.

Врач прищурился, некоторое время смотрел на меня неотрывно, я – на него, а потом сказал:

– Ты права, это всего лишь кожа. Заживет. Постарайся быть осторожней…

Но ему было грустно. Я благодарно кивнула.

– Я еще немного понаблюдаю за тобой, а потом отпущу. Придешь завтра на осмотр, хорошо?

Кивок.

– Ты не любишь говорить, да?– грустно улыбнулся он.

– Когда это важно и есть о чем,– ответила я и мельком взглянула на него. Он снова внимательно рассматривал меня.

– У нас с тобой еще пара часов, можем поговорить о чем-нибудь важном,– предложил врач.

«Зачем он хочет со мной говорить?»– недоуменно сдвинула брови я.

– Разве вам не надо работать?

– На эти два часа – ты моя работа,– развел руками он, а потом вдруг вскинул указательный палец вверх и сказал:– Дай мне минутку…– и вышел из кабинета.

Я поерзала под ремнями, посмотрела на свои руки, легонько коснулась того, что было на моем носу, и снова посмотрела на дверь.

– С днем рождения, Саша!

Врач вошел в кабинет и протянул мне яркий зеленый пакетик с фруктовым пюре.

И вдруг я ощутила, как внутри вспыхнул свет, и бутоны распустились красными, желтыми, розовыми лепестками, будто и не умирали. Он – первый, кто сегодня поздравил меня с днем рождения. И, похоже, единственный…

Я облизнула сухие губы и с досадой проговорила:

– Но я не могу есть, у меня нос болит…

– А ты ешь ртом,– засмеялся Джон Саманти.– Вот тебе трубочка. Ты ничем себе не навредишь.

Я потянулась и приняла пакетик. Попыталась улыбнуться в благодарность, но губы не слушались, поэтому просто кивнула.

– Может, тебе что-то нужно, чего ты не можешь получить в другом месте?– неожиданно спросил врач.

Я подняла голову и замерла взглядом на этом необычном человеке.

Он снова смотрел на меня странно. Но мне нравился его взгляд. От него шло тепло, оранжевые лучи света, а вокруг все расцветало… Как странно, что он этого не замечал…

Я не знала, как назвать то нужное, в чем нуждалась. Оно слишком большое и кажется абсолютно невозможным… И названия ему нет… Поэтому просто покачала головой.

Врач присел рядом и коснулся моего плеча.

– Саша, жизнь очень длинная и сложная. Сейчас ты маленькая, но тебе придется научиться общаться. Без этого не обойтись…

И сама от себя не ожидая, я произнесла:

– Я хочу узнать все, что есть в медбазе о моей маме. Она ведь умерла здесь?

И вот что я узнала, когда Джон Саманти нашел врача – человека, который принимал роды у Марии Малых…

Мама прибыла на Тоули на последнем сроке беременности и еще на Земле заразилась смертельным вирусом – ЧВ. Она не выжила после родов, даже не успела взять меня на руки. Я едва появилась на свет, и отцу сообщили, что ребенок тоже не выживет. Но мне удалось выжить лишь из-за высокого уровня медицинских технологий в альянсе. Я довольно долго была слабым, болезненным ребенком и вызывала опасения у врачей, что не проживу и года: практически не питалась самостоятельно, все время спала, а если бодрствовала, то беззвучно лежала в колыбели, словно мертвая, ни с кем не контактировала, даже ни на что не реагировала. И вдруг в полтора года резко пошла на поправку…

Уже прошло много лет, как я перестала быть хилым младенцем, но до сих пор меня раз в полгода вызывают на медицинский осмотр. Меня обследует всегда один и тот же врач, хотя я даже не знаю, как его зовут: кладет в большую капсулу для полного сканирования, берет кровь на анализ, а потом вписывает что-то в свой визор и отпускает…

Поэтому я не люблю бывать в медцентре. Но сегодня я впервые взглянула на него с другой стороны. И в этом была заслуга Джона Саманти.

_________________

* Гименопластика – операция по восстановлению девственной плевы.

* * *