Рыжая 6. Кошмар в агусте

– Понимаете, я работаю всего третий день и, признаться, не предполагала, что кроме обычных хозяйственных дел мне придется заниматься еще и мини-зоосадом.

Профессор не выдержал и улыбнулся.

– Ах, вот оно что…

Приободренная его улыбкой Даша заговорила чуть быстрее:

– В общем, вся эта живность осталась на мне… Юля сказала, что если что-то случится, чтобы я позвонила вам.

– А что-то случилось?

– Да, к сожалению. – Веснушчатое лицо приобрело траурное выражение. – Один из попугаев все время падает.

– Кто, простите, падает? – Профессор Валикбеев приподнял свои великолепные брови.

– Попугай.

– Какой попугай? – И опять на благородном лице возникло недоверчивое выражение. – Разве Юлия Сергеевна держит попугаев?

– Двух. Как будто ей рыб мало.

– Так вы говорите о птицах попугаях, – он хлопнул себя по лбу. – Признаться, не сразу сообразил. Думал, речь идет о рыбах.

– О рыбах?..

– О рыбах-попугаях. Знаете, такие мордастенькие, как правило, красного цвета.

Даша вспомнила, что действительно нечто подобное видела в Интернете.

– Вы правы, есть такие рыбки. – Она была рада, что не напрасно потратила время. – Но я говорю о настоящих попугаях, с крыльями и в перьях.

Профессор кивнул:

– Да-да, припоминаю, в самом деле их у нее двое. А какой именно?

Даша задумалась, пытаясь вспомнить, чем падучий попугайчик отличался от устойчивого.

– Голубенький. Такой поменьше и без хохолка.

– Волнистый.

– Точно, – Даша обрадовалась. – Волнистый.

– И как же он падает? Когда летает?

– Нет. Понимаете, он чистит себе лапы и постоянно падает. Начинает клевать ногу, которой держится за прутья, и падает. Ужасное зрелище.

– Так он просто маленький еще. – Валикбеев по-отечески рассмеялся, обнажив крупные белоснежные зубы.

– Ах, вот как… – Даша сделала вид, что у нее камень с души упал. Хотя, откровенно говоря, ее не тронуло бы, даже если при падении волнушка получил сотрясение мозга. Которого у него наверняка не было. – Значит, так и должно быть?

– В общем, да.

– Как вы меня успокоили! – Она порывисто приложила руку к груди. – А то я так испугалась, так испугалась… Спасибо вам огромное!

– Не стоит. – Кавказец прищурил глаза и бархатисто добавил: – Надо же, какая вы чувствительная. Неужели так любите животных?

Зеленовато-ореховые глаза глянули преданно, со слезой.

– Очень люблю. Так люблю, что даже самой страшно становится. Но еще больше я боюсь сделать что-нибудь не так. Вы, наверное, знаете, что Юлия разводит каких-то очень ценных рыб, и если с ними что-нибудь случится…

Никак не отреагировав на упоминание о рыбах, Валикбеев вдруг спросил:

– Простите, что интересуюсь, но Юлии Сергеевне вас кто-то порекомендовал?

– В каком смысле?

– Мне интересно, как вы получили это место. Как попали в ее дом.

Сердце забилось часто-часто. Ни как коллега, ни как друг Валикбеев не должен был задать такой вопрос, если только, конечно, сам не планировал устроиться к Паэгле домработницей.

– А почему вы спрашиваете? – Даша явно тянула время.

– Ну… – он отвел глаза, – мне не безразлично, что происходит у моих… друзей.

За те доли секунды, что звучал его ответ, Даша со всей очевидностью поняла – профессора Валикбеева явно интересуют не все друзья в целом, а лишь некоторые. И этот интерес точно не был праздным. Неужели он в самом деле причастен к гибели рыб? Не может быть. Пантелеев – да, но директор института!

– Я вас понимаю… – Она заставила голос звучать спокойно, даже с некоторой беспечностью. – Мы с Юлей знакомы очень давно. Мы учились в одном классе.

– Вы одноклассницы?! – воскликнул Валикбеев с таким изумлением, словно впервые узнал, что Паэгле училась в школе. – Не может быть! А как ваша фамилия?

– В школе была Кунцева. – Даша помолчала, пытаясь понять, зачем это профессору понадобилась ее фамилия. – И почему не может? Я что, выгляжу старше Юльки?

– Нет, нет, что вы… – Красивый директор института на мгновение прикрыл рукой лицо. – Просто Юлия Сергеевна никогда не отличалась сентиментальностью. Трудно представить, что она вдруг займется трудоустройством бывших подруг.

Тут Валикбеев был абсолютно прав – ни сентиментальностью, ни душевной широтой Паэгле не отличалась. Тем важнее было убедить его в том, что все происходящее – не более чем естественный ход событий.

– Ну, во-первых, это я ей позвонила, мне срочно понадобилась работа, а во-вторых, мы никогда не были подругами. В школе она едва меня замечала. Видимо, я позвонила в нужное место, в нужное время. – И чтобы фраза не прошла незамеченной, чуть форсировала интонацию: – Не думаю, что задержусь надолго, и как только подыщу работу по специальности…

– А кто вы по специальности?

Нет, что-то определенно было не так. Профессор, директор института, а вопросы как у подъездной кумушки. Сомнений не оставалось: его действительно очень волновало все, что происходило вокруг Юльки.

– Я искусствовед. Не самая востребованная сегодня профессия.