Рыжая чайка

– А мне и сейчас не весело, – как-то странно усмехнулся Грей, с самоказнящей горечью. – Согласись, неприятно лежать рядом с девушкой, обнимать её, знать, что она станет твоей женой, и осознавать, что она сходит с ума по другому вольфгару.

После такого мне захотелось резко отпрянуть, но вольфгар не позволил мне даже пошевелиться: – Что ты мне прикажешь делать Тара??! В чем я виноват?!

– Сам говорил, судьбы изменчивы, – выдавила я. – И будущее строим мы сами.

– Это будущее по отношению к тебе не меняется уже больше двадцати лет, чтобы с тобой на протяжении этой жизни не происходило! Я вижу одно и тоже видение. Много лет я этому противился, я был возмущен, я ненавидел тебя за это. Потом привык и стал ждать, уговорив себя, что для оного человека я способен сделать исключение. В моём клане у меня нет многочисленных жен, которых мне по праву рождения должны были уже подбирать с детства, потому что я знал, кто займет их место. Хотя, с другой стороны меня всегда подмывало завести гарем, чтобы насолить тебе, ведь я уже тогда знал, что ты не терпишь соперничества, что у людей не признают многоженства, но я не смог, что-то во мне заложено такое, и это что-то уперто держит ориентир только на тебя. Так скажи мне, почему я не могу поцеловать свою жену? – он смотрел на меня так, что у меня сердце стало биться в десяти местах одновременно, оглушая меня, и парализуя тело. Мне хотелось закрыться от этого нового взгляда огромным щитом и не признаваться себе, что этот взгляд я узнала, как только я увидела Грея впервые, уже тогда мне показалось, что я вижу в нем что-то родное. Вот и сейчас, что-то до боли сжало моё сердце, это начала сражаться моя любовь к Камилю с надвигающимся ураганом. Я боялась осознать, что нет, наверное, в мире вольфгара чьего бы взгляда я так боялась, и чей взгляд в тоже время так приковывал меня к себе. Грей смотрел на меня так, что если бы меня сейчас спросили, как меня зовут, я бы не ответила, все силы я направило на то, чтобы сопротивляться этому. Мне стало страшно, что я перестану его ненавидеть, а ведь этого допускать было нельзя, …нельзя, я … не хотела меняться к нему. Ну почему он так смотрит?!

– Потому что я тебе не жена! Потому что я этого не хочу! И спать мне уже перехотелось! Оставь меня в покое, пожалуйста. Что-то не так, … уходи.

– Это нужно проверить, – прошептал он, произнося мантрагал.

«Я увидела луг. Цветущий луг. Сотканный из желтых, белых и бирюзовых цветов, которые застенчиво спрятались в колышущемся ковыле. Я упала на этот ковер и зажмурилась»

Но не уснула. Видение резко оборвалось. Грей перестал повторять мантрагал. Вместо этого я почувствовало прикосновение теплых губ. Его ласка была осторожной, касаясь моих глаз, висков, щёк.

– Нет, Грей, не надо, – прошептала я, упершись ему в грудь. Когда он поцеловал меня в губы, его поцелуй стал более требовательным.

– Я не хочу! – вырывалась я, извиваясь всем телом.

– Ответь, и клянусь, я перестану! – он снова поймал мои губы.

… Я приняла его поцелуй и … ответила. Первый раз, осознано целуясь с этим монстром. Длился он долго, почему-то растопив мою неприязнь, и я даже перестала думать как мне стыдно за себя. Он бессовестно целовал меня так, словно мы были неимоверно близки, и только он имел право на моё тело. И я окончательно испугалась, потому что стала забывать, как дышать. Но вольфгар остановился, сдержав своё слово, окунув меня обратно в беззаботное видение.

Утром я проснулась и поняла, что пошевелиться уже не могу.

– Я подумал, что будет справедливо, если ты и дальше будешь отвечать на мои поцелуи. Об этом никто не будет знать, только ты и я. Обещаю, принуждать к большему я тебя не стану.

– Да это же похоже на помешательство, Грей! Ну и кто из нас после этого окончательно спятил?! Что ты несешь? Справедливо по отношению к чему? – взвилась я, не веря, что я ещё могу так поражаться. – Зачем ты заставляешь меня это делать, ведь это ничего не изменит?! Я тебя не люблю! … Не … люблю, – но он меня не слушал. Он заставил меня замолчать. Грей целовал меня до тех пор, пока его руки не начали дрожать.

И для меня начался другой ад! Его сумасшествие оказалось страшнее. Грей умудрялся подлавливать меня в моменты одиночества, скрытые от глаз, получая свой поцелуй. За день он довел меня до того, что закрывшись в своей каюте, я тщетно пыталась унять дурацкую не понятную мне дрожь. Хитрое чудовище перехитрил моё сознание, каким-то образом заставив мой разум отделиться от тела. Меня трясло не от холода, и даже не от злости, я боялась, что следующая моя встреча с Греем сломит меня окончательно, я не смогу ему противиться, что я сама захочу того, к чему он так стремится. Это невозможно передать словами, это состояние, … словно в тебя вселилось что-то чуждое тебе, овладевая твоей сутью, заставляя тебя думать так же, как оно.

Когда я увидела, как он тихо вошел, плотно закрыв за собой дверь, я до боли закусила губу. По моим щекам медленно покатились слёзы. Я стояла, наблюдая, как он приближается, и понимала, что ничего не могу сделать.