Рыжая Кошка

Волк, раза в полтора превосходящий размерами обычных лесных охотников, прыгнул ко мне на грудь, сбивая с ног. Мы покатились по земле, каждое мгновение рискуя сорваться в бездну. Зубы лязгнули у самого горла, я увернулся, вцепился левой рукой в горло врага. И ударил мечом почти наугад, надеясь попасть в бок зверя. Клинок попал по чему-то мягкому, оборотень дернулся и хрипло завыл. Места для нормального замаха у меня не было, рана не могла быть серьезной. И все же ее хватило, чтобы отвлечь моего врага. В юности, когда я осваивал воинское искусство, нас специально учили терпеть боль. Сколько раз впоследствии это умение спасало мне жизнь, и я благословлял своих наставников. Голтаргон терпеть не умел. Он отвлекся совсем ненадолго, но мне хватило.

Усилием, от которого, казалось, вот-вот лопнут мышцы, я сбросил с себя врага. Я сумел вскочить лишь на мгновение раньше: несмотря на весь мой опыт, я был только человеком. Но все-таки я опередил оборотня — это и решило исход схватки. Он успел прыгнуть, но не успел уклониться от удара. Голова Голтаргона отлетела в сторону и ударилась о скалу. Тело рухнуло на меня, окатив струей горячей крови. Я едва не упал, но удержал равновесие, балансируя на самом краю пропасти. И тут земля дрогнула у меня под ногами и начала оседать вниз.

— Меч! — закричала Кешт. — Воткни меч в землю!

Я сделал это, не задумываясь, и кусок скалы, который сползал в бездну, увлекая меня за собой, остановился.

— Уходим! Скорее, Конан!

Я выдернул меч из трещины в камне и прыгнул. Скала, остановленная было силой моего клинка, с грохотом рухнула вниз. Волшебница оказалась рядом и дернула меня за рукав:

— Бежим!

Мы мчались изо всех сил, а земля дрожала под нами — похоже, под нами была пустота, прикрытая каменным сводом. И теперь этот свод распадался. То тут, то там, огромные куски его обваливались внутрь — пару раз мы чудом успели метнуться в сторону.

А потом, когда ноги уже почти не держали нас, и легкие горели огнем, все закончилось. Мы без сил опустились на землю, и Кешт разрыдалась, уткнувшись мне в грудь. Я не стал ее утешать, просто гладил по растрепанным рыжим волосам, давая выплакаться.

— Так что там произошло?

Я впервые решился спросить об этом. Прошло несколько дней, мы давно уже выбрались из ущелья, и вокруг были поросшие соснами невысокие горы.

Кешт ответила не сразу: она пила из родника. Это было такое невероятное счастье — снова почувствовать вкус воды. Живой. Настоящей.

Наконец, волшебница выпрямилась и вытерла ладонью губы.

— Голтаргон сказал, что рядом с Каменной Пастью невозможно использовать магию. А как же он...

Она покачала головой.

— Не невозможно. Просто никто в здравом уме не стал бы этого делать. То, что нам с тобой удалось убежать — чудо. Знаешь, я до сих пор не могу поверить, что мы остались в живых. Правда, — она помрачнела, — еще неизвестно, какой будет наша жизнь и чем придется платить за то, что мы потревожили духов камня.

— Не мы.

— Да. Возможно, именно поэтому нам и позволили уйти.

— Но почему Голтаргон сделал это? Ведь он — знал.

— Хотел уничтожить нас. Пусть даже ценой собственной жизни. Между прочим, ты оказал ему огромную услугу, Конан. Даровал легкую смерть.

— Сомневаюсь, что он оценил это.

Волшебница хмыкнула.

— Кстати, а что это за меч?

— Меч этот редкостный, таких на весь мир существует десятка два. Их куют в Замке Единорога, и каждый мастер может создать лишь один подобный меч за всю свою жизнь. А закаляют их в воде подземного озера.

— Того самого?

Она кивнула.

— Но как он попал к Голтаргону?

Кештиора вздохнула:

— Волшебники далеко не всегда ладят между собой. Голтаргон присоединился к одному из враждующих магов, а когда тот с его помощью уничтожил противника, потребовал в награду этот меч.

— А мне ты зачем отдала клинок?

Она долго не отвечала. Наконец, посмотрела мне в глаза:

— Сама не знаю. Просто почувствовала, что он должен быть у тебя.

Я окунул руку в источник и медленно провел влажной ладонью по лицу.

— Я вот никак в толк не возьму, почему твоя магия не подействовала на оборотня? Тогда, в лесу.

— Сама ломаю над этим голову. Понимаешь, я не могла ошибиться. Заклятие было сплетено, как надо. Оно не могло не сработать.

— И усыпляющее снадобье не подействовало тоже. Даже усиленное магией.

Кешт вскочила на ноги и уставилась на меня так, словно у меня отросла вторая голова.

— Усиленное — чем? На этой игле, которую ты всадил в Голтаргона, было что-то еще, кроме мази из трав? Да знаю я, знаю, чем наемники мажут свое оружие! — она досадливо махнула рукой. — И яды знаю, и зелья. Но ведь ты говорил, что не любишь магии.

— Ну... — я поморщился, — одна старуха предложила наложить заклятие. В благодарность за то, что я вызволил ее младшего сына из плена. А я не хотел ее обижать.

— Пф-ф-ф! Стало быть, два заклятия наложились и лишили друг друга силы! — почти радостно воскликнула Кешт. — Только и всего!

Я невольно усмехнулся. Мы едва не погибли из-за этой ненадежной магии, а Кештиору, похоже, волнует лишь то, что это не было ее личным промахом. Волшебницы!..