Рыжая Луна

Постепенно она привыкла к ежедневным перевязкам, новым капельницам, ставить которые становилось все трудней, ведь за время нахождения в Перинатальном центре, ей их поставили более тридцати штук. Руки «ломило», что уж говорить о «пятой точке», которая казалась уже ничего не чувствует от уколов и самих лекарств. Но, лечение назначено и медсестры выполняют свои обязанности, а Аня, а ее задача просто ЖИТЬ.

Звонки в детскую реанимацию стали привычным делом. Утро, завтрак, ожидание часа дня, звонок в реанимацию, новостей нет, все по-прежнему, обед, сон, а точнее бесконечная молитва о жизни Елизаветы, звонок в реанимацию, ужин, попытки заснуть и так каждые 24 часа. Она словно «впала в кому». Ей звонили, поздравляли, расспрашивали, сочувствовали, предлагали помощь, а она не чувствовала ничего. Совсем ничего.

Сильнейшим испытанием было общение по вечерам с мужем. У него на работе, как назло, был «завал», он поздно приезжал и совсем вымотанный звонил ей по скайпу. Они смотрели друг на друга и плакали, тихо, чтобы никто не понял, что они переживают. Потом он расскажет ей, как «выл» но ночам от бессилия.

Аня старалась держаться, изо всех сил, и засыпая, она каждый раз молилась Богу в надежде что он услышит ее. И днем и после обеда и каждую секунду свой жизни она в голове прокручивала одну и ту же фразу «Все будет хорошо, все наладится. Лизонька сильная девочка, она поправится, и мы все втроем с нашим Папой уедем домой».

Дрожь в руках, постоянно бешено бьющийся пульс на шее, она замечала, но стресс был сильнее, и расслабиться не получалось.

Как-то раз, по-моему, день на седьмой, она сидела на лавочке в парке перед Перинатальном центром и ревела «на взрыв», потому что ей казалось что силы покидают ее тело, что душа вот-вот «вырвется» и она попросту сойдет с ума. Она смотрела на забор, за которым стояло красное трехэтажное здание-детская реанимация. Где-то там, лежала ее крошка и страдала, от боли, от одиночества. Несмотря на то, что у Ани «молоко пришло», врачи прописали пить против лактационные препараты и Лизонька даже еще не знает вкус молока, а может вообще не узнает…От всех этих мыслей истерика приобрела жуткий характер и Аня рыдала уже в голос.

–Что ревем?,– услышала Аня и подняла глаза. Перед ней стоял врач-реаниматолог Иван Федорович и смотрел на нее с «укором».

–Я., да ничего, -ответила Аня, пытаясь спрятать в кулаке носовой платок.

–Да я вижу. Ты курила перед беременностью?

–Да, но бросила.

«Пойдем», —сказал врач и повел ее в «закоулки» зданий и где-то за гаражом он наконец-то остановился и протянул ей сигарету. От всех проходящих людей, их скрывала зеленая листва.

–Да, я не хочу, – трясущимся голосом ответила Аня.

–Кури, либо просто постой со мной.

Она закурила, как будто и не бросала никогда. Никотин приятно расслабил сначала ее мозг и затем и тело. Она стала затягиваться более продолжительно и протяжно, смакуя каждую затяжку, как настоящий наркоман и неожиданно на ее лице появилась улыбка.

– Вот, знаю, что гадость, но как же приятна первая сигарета. «Спасибо Вам», —сказала она, глядя в глаза врачу.

Со стороны, казалось, будто он пытается ее успокоить, но на самом деле они просто стояли вместе и думали каждый о своем.

Он о своей неудачной личной жизни, а точнее об ее отсутствии, о кредитах, о том, что скоро позвонит бывшая жена снова спросит про деньги на учебу их дочери в «универе», все стоит дорого…а сколько стоит его жизнь?

Аня, немного успокоившись, попыталась пригладить спутанные волосы и только сейчас заметила, глаза явно опухли от слез. От нее пахнет потом и кровью, она стоит в растянутой майке и каких-то мешковатых шортах.

«Надо переодеться», подумала она сама себе.

–Запомни, цени каждый день своей жизни, чтобы не происходило. И еще, вот что я хотел сказать, плакать надо по умершим, а не по живым. «И молись», —произнес врач и ушел.

Она еще немного «потопталась» на месте и тихо побрела к своему корпусу.

Все что происходило с ней, казалось сном, но этот разговор «запал» ей в душу. «Плакать надо по умершим», проговорила снова она себе и попыталась переключиться на разговоры девчонок в палате. Уже больше недели она пребывала в центре, в их палате постоянными только на и Маша Иванова, остальные появлялись и через два или три дня их переводили. Они снова оставались один-на-один со своими страхами и переживаниями о детях и грустили целыми часами, молча уставившись в стену перед собой.

*****

Наступили выходные, солнце жарило от души, и в палатах оставаться было просто невыносимо. Даже охранники не ругались, если они пытались выйти за территорию. Аня и еще несколько девчонок прошлись по городу, купили молочные продукты в «Пятерочке» и не спеша возвращались обратно. Она уже привыкла радоваться и улыбаться при «выписке» другим девочкам, она НАУЧИЛАСЬ ЖДАТЬ. В понедельник ее ждал осмотр, УЗИ и если швы «затянулись», то и ее тоже выпишут. Наконец-то она увидит Мужа и Лизу.