Рыжая невеста

Фокс не пыталась скрыть от Пича, что внимательно его изучает. Шишка на лбу Пича заметно уменьшилась, и опухоль левой стороны лица немного спала. Порезы заживали, и Фокс уже не опасалась, что у него поднимется температура. Но по тому, что он разрешал ей заботиться о нем, она поняла, что он еще далеко не оправился. Он не возражал, когда Фокс поджарила ему яичницу так, как он это любил, а не просто, как обычно, сделала омлет. И он позволил ей выстирать его одежду. Эта уступка ее и удивила, и обеспокоила. Тем более что от пребывания в ледяной воде кашель у него заметно усилился.

— Тебе придется ехать на одном из мулов, — сказала она, стараясь вложить в свои слова как можно больше непринужденности. — Мы можем избавиться от кое-каких вещей, а оставшийся груз перераспределить.

Пич повертел в руке деревянного шахматного коня.

— Думаю, Ребекка подойдет для этого лучше всего.

— Мы купим тебе другую лошадь, как только появится такая возможность.

— Я вот о чем подумал…

— Черт, я ненавижу это так же сильно, как ты ненавидишь, когда я начинаю думать.

Они понимающе улыбнулись друг другу.

— Я подумал, каким бы было мое последнее желание, если бы у меня был шанс его высказать.

Улыбка исчезла с лица Фокс.

— Я не желаю говорить о таких вещах. Сейчас же прекрати.

— Моим последним желанием на смертном одре было бы твое обещание не убивать Хоббса Дженнингса.

— Черт побери, Пич, это нечестно! Ты прекрасно знаешь, что я не могу тебе это обещать.

— Ты отказалась бы исполнить последнее желание умирающего? Это неправильно, Мисси.

Она затолкала шахматные фигуры в коробку.

— Если бы ты попросил меня об этом на смертном одре, мне бы захотелось, чтобы ты умер в мире, и поэтому я соврала бы тебе и пообещала не убивать Хоббса Дженнингса. Ты этого хочешь? Хочешь, чтобы я попала в ад за то, что солгала человеку на его смертном одре?

— Я не хочу, чтобы ты мстила за то, что случилось с тобой много лет назад, и чтобы тебя за это повесили.

— Я все еще расплачиваюсь за то, что сделал со мной Хоббс Дженнингс. Расплачиваюсь каждый день, будь он проклят. — Она кивнула головой в сторону Таннера, который сидел в тени ивы и чистил свои пистолеты. — Что бы ни происходило здесь, — она ударила себя в грудь кулаком, — мы с Таннером договорились, что в Денвере наши пути разойдутся. Мы оба знаем, что я ему не пара. Но этого не случилось бы, если бы этот чертов Дженнингс не украл мое наследство.

Имея наследство, она выросла бы в том же утонченном мире, что и Таннер. Ей не пришлось бы напоминать себе, как нужно держать вилку и как себя вести в обществе. У нее были бы красивые платья, и она знала бы, как их надо носить, и в них ей было бы удобно. Она умела бы разговаривать с такими мужчинами, как Таннер, и знала бы, что интересует людей культурных и утонченных.

— Что было, то прошло, — тихо промолвил Пич. — Ты не сможешь повернуть время вспять и все исправить, если убьешь Дженнингса. Ничего не изменится, кроме того, что после убийства жить тебе останется недолго.

— Я понимаю, что уже слишком поздно что-либо изменить. — Она встала и надвинула на глаза шляпу. — Но я хочу его наказать. Я хочу, чтобы он заплатил за то, что украл деньги моей матери, а меня выкинул на улицу, лишив будущего. — Ей было невыносимо смотреть на Таннера, и она уставилась на лежавшую на траве шахматную доску. — Поэтому не проси меня на своем смертном одре не убивать Хоббса Дженнингса.

— Кто сказал, что выполнить последнее желание человека легко? В этом-то весь смысл этого желания. Если бы его можно было легко выполнить, человеку не пришлось бы ждать смертного одра.

Она поискала глазами Ханратти и поманила его, чтобы он сыграл с Пичем в шашки. Когда Ханратти подошел, она надела солнечные очки и направилась к ветлам, на которых она развесила сушиться вещи Пича.

— Я ждал, когда вы кончите играть в шахматы, — сказал Таннер, заглядывая в чистое дуло пистолета.

— Я вас не видела, — солгала она. Она взглянула на арсенал оружия, выложенного на траве рядом с ним. — Это мое ружье.

— Я его почистил. — Она не ответила, и он посмотрел на нее, щурясь от солнца. — Считайте это началом моего ухаживания.

— Ах так! Тогда я думаю, что это правильно. — Она на минуту задумалась. — Только бы это не вошло в привычку. Я имею в виду — рыться в моих вещах.

— Я также нарвал для вас цветов. — Он протянул ей букет. Фокс уставилась на него в растерянности. Она совсем не разбиралась в цветах. Розу она, возможно, и узнала бы, но это были крошечные розовые цветочки и какие-то колючие голубые веточки, которые часто попадались ей на дорогах, но она никогда не обращала на них внимания.

— Достаточно было почистить мое ружье. — Она понятия не имела, что ей делать с этими полевыми цветами.

— Мне показалось, что для ускоренного ухаживания два подарка будут лучше, чем один, — улыбнулся он. — И у меня есть для вас еще кое-что. Сядьте, я сейчас вернусь.