Рыжая невеста

Было еще слишком рано заползать в палатку, но Фокс хотелось побыть в одиночестве. Когда так долго находишься в пути и все время на людях, радуешься каждой минуте уединения. Поэтому Фокс ценила любую возможность хотя бы ненадолго остаться одной. Вытянувшись на спальном мешке, она притворилась, будто читает — на тот случай, если кто-нибудь заглянет в палатку. Но сначала она проверила место, где схоронила цветы, подаренные ей Таннером. Она не знала, что с ними делать.

Смешно было думать, что в ее седельной сумке найдется ваза. Но выбросить их казалось ей верхом неблагодарности. Поэтому она их просто закопала.

Положив книгу на грудь, она уставилась в остроконечный верх палатки и стала думать о том, что ей надо будет сделать завтра. Сначала она выполнит свою работу: проверит животных, подготовит тюки, продумает маршрут. Потом пойдет к заливу, искупается и вымоет голову. Вечером съест ужин, хотя в предвкушении того, что ее ждет, она вряд ли сможет проглотить даже кусочек. А потом Таннер, возможно, предложит ей прогуляться и поцелует ее. А если поцелуй окажется удачным…

Дрожь пробежала по ее телу при этой мысли, но она не поняла почему. Предыдущий опыт был мало того что неудачным, он ее разочаровал, так что Фокс не жаждала его повторить. И сейчас ее приводило в замешательство желание вступить в любовную связь с Таннером.

Она знала, что такое секс, и не стоило придавать ему такое значение. Единственным приятным моментом было предвкушение, во время которого было легко забыть о том, что сам секс был скорым, малоутешительным и вообще ужасным.

С другой стороны, если все пойдет так, как она предполагала, Хоббс Дженнингс умрет, а она будет болтаться на виселице вскоре после того, как они прибудут в Денвер. Так что если ей хочется сделать для себя что-либо хорошее, надо делать это сейчас.

А Таннер был именно этим хорошим.

Таннеру не требовалось напоминание о том, что они с Фокс еще не целовались. Возможно, он подумал о поцелуях раньше ее, но не знал, как будет встречен его поцелуй. Узнав, что преграды не существует, он стал усиленно думать о том, как им с Фокс уединиться.

Убрав принадлежности для бритья, Таннер стал изучать небо. На голубом небосклоне пока не было ни единого облачка. Однако неожиданный дождь или еще одна весенняя снежная буря могут оказаться препятствием для намеченного на вечер свидания с Фокс. К счастью, ничто не предвещало нежелательного изменения погоды. Здесь, на равнине, дни были жаркими, а ночи хотя и прохладными, но не такими неприятными, как в горах.

Вечером он побреется еще раз. Он искупается в реке и наденет чистое белье, которое он вчера выстирал. Вчера вечером он начистил сапоги. Перед самым рассветом он обнаружил идеальное место, где они смогут уединиться, — на пологом берегу реки в зарослях ивняка и травы. Утром он постепенно перенесет туда одеяла и подушки.

Он оглядел стоянку, где остальные занимались каждый своим делом. Но когда вечером после ужина они с Фокс исчезнут, мужчины поймут, в чем дело. Это было неприятно, но с этим ничего нельзя поделать.

Фокс вылезла из палатки с полотенцем и куском мыла. У Таннера перехватило дыхание. Сегодня ночью он узнает, какие сокровища скрываются за ее мешковатой одеждой. Правда, однако, была в том, что она нравилась ему независимо от того, во что она была одета. Он снова удивился, какая она маленькая. От того, что у нее была гордая осанка, она всегда казалась ему выше ростом.

Обычно она заплетала волосы в косу и перекидывала ее на спину, но раза два она подколола их под шляпу, замотав в небрежный пучок, и Таннер мечтал о том, чтобы вынуть шпильки и ощутить в своих руках тяжесть этой шелковистой массы волос. Он всегда питал слабость к рыжим волосам, хотя и не понимал почему. Те немногие рыжеволосые женщины, которых он знал, всегда казались ему более энергичными и жизнерадостными. Это описание идеально подходило Фокс.

Он не мог бы назвать ни одной женщины, которая высказывалась так прямо и откровенно. Вместо того чтобы осудить эти качества как неподходящие для женщины, он ими восхищался. Впервые в жизни он узнал, о чем вообще думает женщина, потому что Фокс всегда без обиняков высказывала свое мнение.

Он восхищался ее бесстрашной независимостью. Ему нравилась ее уверенность, позволившая ей взять на себя ответственность за их экспедицию, и ее вера в то, что нет лучше проводника, чем она.

И наконец, ему нравились ее глаза и то, как менялся их цвет в зависимости от ее настроения. Теперь он знал, что серый цвет означал приближающуюся бурю, а голубой — что в мире все спокойно. Когда она, улыбаясь, поднимала лицо к солнцу, у него захватывало дух.

В душу Таннера закралось подозрение, что до конца своей жизни он будет сравнивать с Фокс каждую женщину, которую встретит. Нахмурясь, он смотрел, как она, покинув лагерь, идет вдоль берега реки.

Настало время отбросить сомнения по поводу поцелуев. Он больше не мог жать ни минуты.

Фокс не слышала, что Таннер идет за ней, до тех пор, пока он не подошел вплотную. Обернувшись, она улыбнулась и показала полотенце и мыло.

— Я собираюсь…