Рыжая племянница лекаря

От испуга я едва не свалилась вниз, лампада заплясала в моих дрожащих руках, а колени подкосились. Запоздало я обратила внимание на то, что тупик, в котором я очутилась, упирается не в глухую стену — внизу, у самого пола чернела щель, забранная решеткой. Только теперь я сообразила, куда попала, и из горла моего сам по себе вырвался тоненький писк ужаса, как у пойманной котом мыши. Со мной говорило чудовище, плененное герцогом Таммельнским! Именно его охраняли наемники, веселящиеся неподалеку. Страх мой оказался так велик, что чудесным образом помог мне превозмочь растерянность, и я торопливо вцепилась в край заветной бочки.

— Стой, иначе я позову стражу и опишу им тебя! — шепот стал угрожающим. — Они наверняка поймут, кто здесь был. Ведь ты знаешь, что нарушаешь запрет, не так ли?

Словно невидимая рука сдавила мне горло… Я даже успела подумать, что демон из подземелья душит меня своими черными чарами, но тут же сообразила — имейся у него такие силы, он не стал бы угрожать мне на словах. «Если он скажет страже, что сюда приходила рыжая девица, — мне конец! Этот проступок куда хуже, чем тайная слежка за господином Огасто, а уж вместе они покажутся достойными виселицы, не иначе!» — обреченно подумала я и замерла.

— Как тебя зовут? — властно спросил меня невидимый узник.

— Фейн… Фейнелла, — промолвила тоненьким голоском, боясь вглядываться во тьму, царившую за решеткой.

— Девчонка! — с некоторым разочарованием произнесло чудовище.

— Но… но… — меня посетило неприятное подозрение.

— Я не смог бы увидеть тебя, — презрение теперь ясно звучало в его хриплом, низком голосе. — Сразу же после того, как я попал в плен, мне колдовством выжгли глаза, чтобы лишить меня любой возможности сбежать. Зрение все еще не вернулось ко мне, я вижу только неясные тени. Да и на крики мои никто не обращает внимания — было время, когда я кричал часто и громко… Но теперь я знаю твое имя. Ведь ты не догадалась мне соврать, глупая девчонка, не так ли?

— Да чтоб тебе пусто было! — от досады я готова была откусить себе язык. — Проклятое бесовское отродье! Гнилая кровь! Сын нечистой твари с вонючих болот!

— Простолюдинка, — презрения в голосе прибавилось. — Слышу это по грубому развязному выговору. Что за злейшая ирония — я так долго ждал, когда выпадет возможность перемолвиться словом хоть с кем-то… И получил в собеседники существо, ограниченное настолько, что лучше уж говорить с камнями!

— Ну так и говори, — огрызнулась я, все еще дрожа от страха, но подзуживаемая злостью, — уж в камнях-то у тебя недостатка не имеется.

— Ты быстро осмелела, — заметил мой невидимый собеседник. — Не боишься, что я напущу на тебя морок и заставлю повиноваться своей воле?

— Мог бы ты это сделать, разве сидел бы в этой грязной дыре? — сказав это, я слегка приободрилась — прозвучали мои слова вполне разумно.

— И то верно, — согласился узник. — Что ж, сложные вопросы тебе задавать смысла нет… Скажи, какая сейчас наступила пора года?

— Начало осени, — ответила я, вначале посомневавшись: не причиню ли вред господину Огасто тем, что отвечаю на вопросы его злейшего врага. Однако мое молчание тварь истолковала по-своему, отметив:

— Кажется, я поспешил с выводами, решив, что вопросы о погоде для тебя не будут слишком сложны.

— Чтоб ты сгнил заживо в этой каменной яме! — проворчала я, задетая за живое. — Я просто не желаю вести беседы с порождением тьмы! Как мне теперь избавиться от твоего порченого духа? Святые небеса, я ведь навлекла проклятие на себя и свою семью до седьмого колена! Наверняка теперь стоит мне подойти к храму, как меня поразит молния или искусает бешеная собака! — тут я охнула, сообразив еще кое-что неприятное. — Сколько же теперь мне придется поститься, чтоб искупить этот грех?! Неужто до самого зимнего солнцестояния?..

— Не думаю, что боги, в которых ты веришь, настолько мелочны, — с неожиданной серьезностью ответил мне демон. — В свою очередь, могу поклясться, что хоть и загубил множество людских душ, но уж точно без посредничества бешеных собак.

— Черное колдовство! — с содроганием произнесла я, повторно осознавая, с кем сейчас разговариваю.

— Колдовство? — переспросил узник, и мне почудилось, что он усмехнулся. — Нет, всего лишь мой меч.

— Хочешь сказать, что ваше племя не использует черную магию, лживый дух? — спросила я с вызовом.

— Разумеется, использует, ведь сама природа моего народа подразумевает это, — голос его стал несколько миролюбивее. — Но я, будучи полукровкой, имел право убивать только тем способом, что считается вполне естественным и для людей.

— Полукровка? — переспросила я, невольно поддавшись любопытству.

— Да, моя мать была человеком, — ответ этот поразил меня своей прямотой.

— Что за женщина могла согласиться прижить ребенка от нечистой силы?.. — пробормотала я, скривившись.

— Она была чародейкой. Как я понимаю, в твоих глазах это покажется достаточно веским поводом для сколь угодно отвратительного деяния, — снова в голосе узника зазвучала насмешка. — Не думаю, что твой разум вместит подробные объяснения.