Рыжая племянница лекаря. Книга 2

— Перемирие, мертвец, — отрезала она, и ее глаза сузились, как у рассерженного зверя. — Иначе договора не будет. Когда-то мы недооценили силу человеческих чародеев и поплатились за это. Самые слабые из вас хитры, как змеи, и столь же ядовиты. Я не спрошу у вас, что вы за люди, отчего желаете мстить рыжей ведьме и как научились колдовству во времена, когда оно под запретом. Ты смотришь на свет мертвыми глазами — и это тоже дурной знак, но мне до этого нет дела. Мне нужна только клятва мира.

— Будь по-твоему, — согласился Хорвек, равнодушно пожимая плечами в ответ на яростную речь лесной девы.

— И девочка тоже поклянется! — сурово приказала она, ткнув пальцем в мою сторону.

— Да какая же из меня чародейка!.. — вскричала я, но тут же сникла, припомнив, сколько раз за последнее время прибегала к помощи магии. Ничего о чародейском перемирии я не знала, но отчего-то мне не хотелось связывать себя хоть каким-то словом, данным странному существу из лесной чащи. Я покосилась на Хорвека, и увидела, как он едва заметно кивнул, показывая, что нужно согласиться. Что ж, бывший демон смыслил в магии куда больше моего…

Вслед за ним я пожала холодную, влажную руку лесной девы, невольно вспомнив о корягах, пролежавших долгие годы на дне болота, а затем, преодолевая отвращение, поцеловала ее шершавый бугристый лоб. Ее ответный поцелуй, обдавший меня вонью старых трясин, едва удалось стерпеть — магия начинала действовать, отзываясь в теле нутряной болью и мелкой дрожью.

— Мир между нами — либо проклятие земли, огня, воды и воздуха, — произнесла я положенные слова, и лесное создание довольно улыбнулось, ощерив зубы.

— Так-то! — на прощание воскликнуло оно торжестующе, отступая в темноту. — Клятва мира нерушима!.. Доброго вам пути, и да будет так, что смерть свою вы повстречаете не в моих владениях…

Пожелание это не показалось мне ободряющим, однако чего еще ждать от духа?.. Когда они говорят, что не собираются убивать тебя — большей милости не стоит и просить. Я обернулась к Хорвеку, чтобы спросить, верно ли я поступила, отдав монету из казны Господина Подземелий, но вопрос так и не сорвался с моего языка: бывший демон выглядел совершенно измученным и слабым. Должно быть, магическая клятва вытянула из него остатки сил. Нам следовало отдохнуть, препоручив себя воле лесной госпожи. Чувствуя, как окаменевает тело от слабости, я подползла поближе к Хорвеку, и мы, сплетя заледневшие пальцы рук, крепко заснули среди папоротников и мхов.

Всю ночь мне снилось, что я лежу в темной берлоге лесной девы и слушаю, как она бормочет свои путаные сказки о былых временах, а мох врастает в мою кожу, превращаясь в шерсть. Kни гoлюб .нeт Иной раз я вспоминала, что это всего лишь сон, но затем видение полностью подчиняло меня, и я начинала думать, что ждать весны, зарывшись в подстилку изо мха и сухих листьев — славная судьба. Должно быть, то во мне говорила часть лесной крови, откликнувшаяся на призыв дальней родственницы.

Проснулись мы, когда солнце стояло высоко над деревьями: его тонкие лучи проникали под густой полог низких ветвей, папоротника и высоких трав, словно кто-то неведомый натянул струны света в вечном сумраке. Птицы весело перекликались, шорохи не казались тревожными, и даже в скрипе деревьев мне теперь не слышался печальный плач. Дозволение лесной девы обрело силу. Мы могли свободно идти по любым тропинкам, не опасаясь ни зверя, ни духа. Не теряя времени, мы зашагали вперед, подкрепившись сухарями и солониной.

— Что за чародейское перемирие? — спросила я у Хорвека, припомнив ближе к полудню ночной разговор. — Важное колдовство?

— Одно из важнейших. Не думал, что мне когда-то выпадет случай его сотворить, — ответил он, не оглядываясь. Мы шли по узкой дорожке, едва заметной среди ажурной листвы густого кустарника, уже начинавшей краснеть и желтеть, оттого большую часть времени я видела только спину бышего демона.

— Выходит, чародеи все-таки примирялись между собой… — задумчиво произнесла я, на ходу обрывая с ветвей красные терпкие ягоды, пришедшиеся мне по вкусу. — А мне казалось, что они только и делали, что убивали друг друга да ненавидели.

— Все верно. Но иногда случалось так, что маги понимали: силы их равны. Или оказывались в таком положении, когда не могли выжить без помощи друг друга. И тогда они заключали чародейское перемирие — налагали добровольно на себя необратимое заклятие, не позволяющее использовать магию против того, с кем они примирились. Клятва мира была знаком отчаяния, бессилия или… или любви.

— Любви? — переспросила я, и некое предчувствие далекой беды кольнуло сердце, угнездившись в его потаенном уголке навсегда. Я не была сильна в искусстве предвидения, но сейчас словно далекий голос прошептал: «Берегись!».