Рыжая племянница лекаря. Книга 3

— Покажи мне сторону света, — произнес он спокойно, обращаясь к чему-то невидимому, заключенному в неровных черных линиях. Я увидела, как капает кровь — Хорвек глубоко надрезал ладонь и держал ее над черным знаком. Вначале красные капли падали беспорядочно, а затем волшебство проявило себя: некая сила начала притягивать их — лужица растеклась в левой верхней четверти рисунка.

— Северо-запад, услышь меня и покажи того, кто мне нужен, — приказал демон, одновременно с тем прикладывая порезанную ладонь к черному кресту. Что-то изменилось в воздухе, огни свечей затрепетали, и Харль заметался в постели, хрипло и громко дыша. Лицо Хорвека показалось мне особенно страшным в тот миг — зубы заострились и оскалились, глаза заполонила чернота, но, быть может, в том виновато было пляшущее пламя свечей. Когда он отнял руку — пол был чист. И черный крест, и кровь впитались в рану на руке демона — а от раны этой остался едва заметный красный след. Хорвек поднялся, пошатываясь, и потряс головой, как будто приходя в себя после долгого беспамятства.

На лице мастера Глааса читался невысказанный отчаянный вопрос — «Ты видел? Ты нашел?!!», но Хорвек не успел ничего сказать. Внизу раздался шум, крики, топот.

— Люди Эдарро, — только и сказал Хорвек, подхватывая на руки Харля, закутанного в испачканную простыню.

— Уходите, — так же кратко ответил Глаас. — Я останусь.

Быстро и тихо он отодвинул небольшой шкафчик, за которым обнаружилась крохотная дверь. Старый лис с пустошей нипочем не забился бы в нору, из которой не имелось бы тайного выхода. Я поняла, о чем на самом деле они говорили с Хорвеком, обмениваясь отрывистыми фразами: Эдарро искал колдуна и не успокоился бы, найдя одни только колдовские знаки. Глаас оставался, и, следовательно, принимал вину на себя, давая нам время уйти.

— Но вас казнят! — прошептала я, схватив руку разбойника, в первый раз не побоявшись коснуться этой огрубевшей, тяжелой ладони, иссеченной шрамами.

— Есть за что, — ответил он, подталкивая меня к выходу.

Хорвек скользнул в темноту, легко перекинув Харля через плечо — когда-то он уже нес так мальчишку по коридорам замка герцога Таммельнского. Простыня смутно белела во тьме, не давая мне окончательно потерять их из виду. Я бежала, падала, поднималась и снова падала, получая по лицу хлесткие удары кустов, оббивая ноги о камни и бревна. Но жаловаться мне не пришло бы в голову — в помощи сейчас нуждался прежде всего Харль.

В наш дом мы вошли в темноте и тишине, как воры. Хорвек уложил мальчишку на пол, нимало не заботясь о том, что испачкает роскошный ковер — Харля то и дело одолевали приступы кашля, переходящие в рвоту.

— Где искать того человека? — выпалила я, бестолково растирая ледяные руки мальчика. — Духи сказали тебе?

Вопрос мой звучал глупо — словно я ожидала, будто волшебство могло назвать улицу или сказать что-то вроде: «Зеленый одноэтажный дом на холме за Дрянным переулком». Однако Хорвек не стал смеяться надо мной и ответил:

— Вор придет сюда до наступления полуночи. Магия приведет его.

— А если он не захочет?

— Он не посмеет ослушаться, ведь ему уже известно, каково проклятие, наложенное разгневавшимся колдуном. Эту силу ни с чем не спутать.

— А ты разгневался? — я недоверчиво смотрела на его спокойное лицо, едва различимое в смутном красноватом свете, исходящем от углей в камине.

— Он осквернил прах моей матери, — сказал на это Хорвек, и я поняла, что зря гордилась способностью разгадывать его мысли.

— Но что если он сбежал далеко-далеко, в другое королевство? — воскликнула я, ища подвох в его словах, прозвучавших слишком просто, чтобы годиться в отгадки для всех сегодняшних загадок.

— Он не смог бы, — уверенно произнес Хорвек. — Белая Ведьма простила своего верного слугу за проступок и неповиновение, но милосердие моей покойной матушки не было безграничным. Она хотела, чтобы кости лежали в земле у того камня. Ее посмертная воля была не настолько сильна, чтобы убить вора, но уйти далеко у него не выйдет. Пока в ее костях остается сила, он обречен кружить вокруг проклятого камня. То, что спасает его, одновременно приковывает к Астолано крепче любой цепи.

— А мастер Глаас?

— Ты полагаешь, он не заслужил виселицы?

Я закусила губу, не зная, что возразить на это. За разбойником и впрямь числилось порядочное количество грехов. Но отчего-то мне казалось несправедливым то, что в итоге заплатить ему придется не за свое преступление.

— Старому убийце выпала редкая возможность — совершить в кои-то веки хороший поступок, — продолжил Хорвек, заметив, как я кривлюсь, тягостно размышляя о слишком сложных для моего ума явлениях — справедливости, добре и зле. — Если ты веришь в каких-то милосердных всевидящих богов, то должна понимать, что он сейчас уцепился за волосок, держащий его на краю преисподней.

— Не уверена, что я в них верю, — пробормотала я.

Укутав Харля в пару одеял, я уселась рядом, словно пытаясь устеречь смерть, кружащую вокруг мальчика.