Рыжая племянница лекаря

– Клянешься добрым именем своей семьи? – Мой сощуренный взгляд заставил его помрачнеть еще сильнее. – Если ты, получив нож, тут же побежишь жаловаться своему батюшке, то я скажу, что ты, растяпа, попросту потерял его, затем нашел, но вину хочешь переложить на кого-то другого.

Мике побагровел, услышав слово «растяпа» – видимо, именно так назвал его отец, узнав, что кинжал украли. Он был из тех людей, что боятся бурных ссор и споров, поэтому картина, обрисованная мной, привела его в ужас: вряд ли он смог потягаться со мной в искусстве убедительных и громких речей.

– Клянусь, – нехотя произнес он.

– Вот и славно! – воскликнула я и спустя несколько мгновений уже перепрыгивала через ступеньки, быстро спускаясь по старой лестнице.

– Ты воровка и обманщица, – с презрением и обидой сказал мне Мике, когда я очутилась рядом с ним. – И стыда у тебя нет ни капли!

– Правда же замечательно, что при всем этом тебе не нужно на мне жениться? – легкомысленно отозвалась я и тут же безо всякого перехода спросила: – А что у тебя за дела в городе?

– Уж не думаешь ли ты, что я буду после всего этого с тобой разговаривать? – огрызнулся Кориус-младший.

– Фу-ты ну-ты! – я вновь сморщила нос. – Какой ты обидчивый! Молчи, как каменный истукан, если уж тебе так хочется!

Привратник Филиберт с подозрением осмотрел меня, заметив на этот раз издали.

– Она идет с вами, мастер Мике? – спросил он, нахмурившись.

– А что, не видно? – я подбоченилась.

– Да, Филиберт, она со мной, – подтвердил юноша, покосившись на меня с откровенной неприязнью.

– Что-то здесь неладно, – пробурчал привратник, от глаз которого не укрылись странности в нашем поведении. – Проходите, раз уж так… однако твой дядюшка, хитрая девица, узнает об этих проделках, обещаю!

– Дядя Абсалом будет сердечно рад узнать, что мы с мастером Мике нынче гуляли вдвоем по городу! – с этими словами я ухватила бывшего жениха под руку, и он, попытавшись отпрянуть, запутался в собственных ногах и едва не повалился на землю.

…Начало нашей прогулки выдалось не из приятных – мой спутник не обронил ни слова, когда я протянула ему кинжал, и продолжал угрюмо молчать все то время, что я шла рядом с ним. К несчастью, дорогу мы держали в одном направлении, и разойтись сразу нам не удалось.

Далекий бой часов заставил Мике сбиться с шага. Он с тревогой прислушался, а затем издал расстроенный возглас.

– Что случилось? – тут же спросила я.

– Я и не думал, что так с тобой заболтался! – воскликнул он, снова бросив на меня взгляд, полный бессильной обиды. – Мне нужно доставить важное письмо без опоздания, а теперь нипочем не успеть к указанному времени! У меня не получится так быстро обойти рыночную площадь!

– Зачем ее обходить? – удивленно спросила я.

Мике не хотелось отвечать на мой вопрос, однако признался, помявшись:

– Батюшка запрещает мне подходить к этому сборищу мошенников, особенно в торговые дни. А нынче канун праздника, и там наверняка многолюдно. Он говорит, что меня непременно обманут или обворуют, – последнее слово он произнес с явным упреком в мой адрес.

Что ж, в предусмотрительности господину Кориусу нельзя было отказать – на рынок всегда стекались бродяги, не отличавшие уважаемых горожан от прочих и готовые обокрасть любого, чей кошелек покажется им легкой добычей. Мике же относился к тому типу юношей, которые самой судьбой предназначены в жертву ушлому мошеннику, и его батюшка, по всей видимости, отдавал себе в этом отчет. История с кинжалом укрепила его в нелестном мнении, и обижался Мике на меня не зря – я выставила его в дурном свете перед отцом. На душе у меня стало неспокойно, и я вновь услышала голос совести, который не смогла заглушить.

– Да уж, такого растяпу не грех обворовать, – я выразительно осмотрела Мике с ног до головы. – Твой отутюженный наряд – ясный признак того, что тебе можно щипать перышки сколько угодно. А твои начищенные башмаки! Они же кричат о том, что ты ходишь в них по мягким коврам и по чистой мостовой!

Эти слова заставили Мике в очередной раз засопеть от возмущения, но я добродушно ухмыльнулась и жестами призвала его к спокойствию.

– На правду не стоит обижаться, зануда. Что поделать, если ты кажешься ровно тем, кем и являешься? У всего есть свои дурные стороны: ты же рассудил по моему внешнему виду и поведению, что я не гожусь тебе в жены, почему ж ты обижаешься на ярмарочных воришек, которые ясно видят в тебе ротозея с большим кошельком? Но раз тебе так нужно поторопиться, я провожу тебя и прослежу за тем, чтобы ни одна жадная рука не залезла в твой карман.

Мое предложение сначала показалось Мике унизительным: все-таки покровительство девчонки-ровесницы кому угодно встало бы поперек горла. Затем он неуверенно произнес, словно пытаясь в очередной раз меня оскорбить, однако во взгляде его при этом читалась надежда:

– Да уж, ты-то знаешь толк в воровстве…

– Именно! – воскликнула я, панибратски хлопнув его по плечу. – Слушайся меня, держись рядом, и мы минуем торговые ряды безо всякого ущерба, обещаю!