Рыжая племянница лекаря

Ни разу до того я не ждала наступления ночи с таким нетерпением. Едва дядюшка Абсалом принялся похрапывать, я тут же вскочила с кровати, прихватила свою крохотную лампу и отправилась к библиотеке. Там я едва не столкнулась с господином Огасто, который в сопровождении личного слуги шел к своим покоям. Я быстро задула огонек в лампе, шмыгнула в темный угол и со сладостной тоской наблюдала, как отблески огня свечи, что нес в руках слуга, бросают тени на красивое лицо его светлости. Глаза господина Огасто казались полностью черными, как у чудовища из страшной сказки, но и эта зловещая черта не показалась мне отталкивающей. Те мгновения, что я могла его видеть вблизи, показались мне короткими, как вспышка молнии. О, как бы мне хотелось, чтобы он почувствовал, с какой любовью я сейчас смотрю на него… Быть может, это придало бы его измученной, околдованной душе немного сил для борьбы с чарами?..

Но он прошел мимо, не повернув головы в сторону моего укрытия и не расслышав моих тихих печальных вздохов.

Выждав немного, я вновь подожгла фитилек лампы и тихонько скользнула в библиотеку, где привела в действие хорошо знакомый механизм потайной двери.

Спускаясь по лестнице, я шепотом звала господина Казиро, отчего-то испугавшись, что сегодня домовой дух не покажется мне. Однако мои опасения оказались пустыми – ночной господин дворца ожидал меня как обычно – на той ступени, что была невидимой границей между его владениями и подземельями. В руках у него была небольшая костяная дудочка, из которой он извлекал звуки, напоминавшие грустные крики ночной птицы. Крысы, слушавшие его, сидели неподвижно, точно погрузившись в сон. Мое появление заставило их разбежаться в стороны. Я бросила им подсохшую корку хлеба, оставшуюся с обеда, и заслужила одобрительный взгляд домового духа.

– Вы отведете меня к господину подземелий? – выпалила я, напрочь забыв о вежливом приветствии.

– Ты не передумала… – грустно произнес господин Казиро.

– Нет-нет, напротив! – я произнесла это быстро и громко, ведь в глубине души конечно же боялась этой встречи.

– Ты нашла золото? – спросил домовой дух, отдав свою дудочку одной из крыс.

– Да, вот оно, – я показала крону и увидела, что в глазах господина Казиро загорелись золотистые огоньки. Домовой дух, как и господин подземелий, помнил старые времена и тосковал по ним, перебирая свои медяки и серебро.

– Когда я освобожу господина Огасто от чар злой ведьмы, то осыплю вас золотыми монетами с ног до головы! – с горячностью пообещала я, прижав руки к груди. – Но сегодня у меня всего-навсего одна монета, и я должна поговорить с господином подземелий!

– Я помню, – коротко ответил дух, и огоньки в его глазах погасли. – Что ж, попробуем позвать его. Задуй огонь в своей лампе, старые духи не любят его жара.

Я погасила лампу, очутившись в полной темноте, и страх тут же отозвался дрожью в моих руках. Тьма ночи – стихия домового духа – всегда была враждебна нам, людям, и вид золота мог пробудить в душе господина Казиро древние страсти… Но не успели черные мысли отравить мне душу, как свечение мертвого огня ослепило мои глаза – в руках ночного господина дворца появился один из тех фонарей, что освещали дорогу торжественной процессии в честь полнолуния.

Мы с домовым духом принялись спускаться вниз – крысы остались ждать своего хозяина на привычной для них ступеньке, взволнованно привставая на задние лапки и попискивая.

Вначале мы шли по уже знакомому мне пути, но вскоре спуск начал казаться мне слишком уж долгим, точно у лестницы волшебным образом прибавилось ступеней. Поразмыслив, я решила, что так оно и есть. Домовой дух испокон веков незаметно передвигался по дворцу, пользуясь своим умением растворяться в одной тени, чтобы потом возникнуть в другой. Конечно, без волшебства здесь не обошлось, но если магия злой ведьмы заставляла меня чувствовать страх и отвращение, то чары господина Казиро казались чем-то естественным и безобидным. «Наверное, это оттого, что людям колдовать грешно, а духам – положено от природы», – подумала я.

– Что за существо этот господин подземелий? – принялась расспрашивать я домового духа, так и не сумев совладать со страхом и любопытством. – Есть ли у него имя? Что за жизнь он ведет в своей темной норе? Вы говорили, он очень стар… Значит ли это, что он может умереть, как обычный человек?

– У господина подземелий нет прозвища на твоем языке, а его истинное имя ты не сможешь выговорить, – ответил господин Казиро, посмотрев на меня с тревогой и жалостью, причину которых я еще не знала. – Что же до смерти… мы оканчиваем свои дни не так, как люди, и ты не знаешь, о чем спрашиваешь.

– Но что тогда означает старость для вас?

Домовой дух усмехнулся, мои вопросы хоть и забавляли его, однако я заметила признаки удивления в его голосе. Похоже, моя любознательность стала для него неожиданностью.