Рыжая помеха

Был Макс Курагин крутым стритрейсером, гонки на своей, нашпигованной тем, чем даже нельзя было шпигануть, приорке выигрывающем в легкую…

А стали: Люська — беременной женой полкана МВД, а я… А я вообще в системе. Причем, настолько плотно, что не выберешься.

Судимость моя волшебным образом закрылась и вообще исчезла, биография написалась чистая и красивая. И жизнь началась новая.

Такая… Прикольная.

Вот только рассказывать про нее нельзя. Никому. И Люське тоже. И ее полкану цепному.

И если Гор все это понимает и вообще вопросов не задает, то сестра…

Бляха муха, инстинкт материнский, что ли, срабатывает некстати?

Вот как мне от нее отбодаться сейчас?

Не хотел ведь ехать, всеми частями тела отмахивался, но от Люськи же хер отмахаешься.

Мелкая, а как бульдог. Вцепится — не оторвешь… Вон, хоть у полкана спросите, он подтвердит.

— Не в том месте ты шустришь! И вообще, — она топает ногой и тут же болезненно морщится.

— Че такое? — Я торопливо подхватываю и норовлю опять ее в кресло определить, от греха. — Давай, садись, разбегалась.

— Да тянет спину сегодня весь день… — она выдыхает, замирает, словно… Словно схватки пережидает!

От пришедшей в голову мысли меня бросает в дрожь.

Я же не дурак, я читал информацию по беременности, как только Люська залетела. Так… На всякий случай. Люблю все контролировать, хоть она и зовет меня распиздяем.

— Люська… А как часто хватает?

— Ну… Не знаю… — пыхтит она, — пару раз в час, может. Но со мной такое было уже, нормально… Пойду я в туалет, а потом мы договорим обязательно.

В ее голосе столько холода, что я невольно ежусь. Бля… Как с ней разговаривать? Волновать нельзя, вообще ничего нельзя!

Поддерживаю ее под локоть, сопровождая до туалета, но сестра не доходит до двери. Смотрит вниз, на ноги, по которым льется.

— Черт… — морщится болезненно, — ну вот что такое? Я как корова…

И плачет, жалобно всхлипывая.

А я понимаю, что ей не плакать надо! А уже на полпути в роддом быть!

— Так, малая, сядь-ка…

— Да куда я сяду, дурак? Мне переодеться… Ужас какой…

— Ага… Полкан! — ору, уже не думая о том, чтоб перестать волновать сестру. Если я все правильно помню из прочитанного, у нас не так много времени. А из гребанного пригорода еще ехать пятнадцать минут. — Полкан, мать твою!

На мой дикий ор прибегает полкан, бросив, нахер, и удочку, и ведро. Смотрит на меня, на плачущую Люську, и прям по тупой роже понятно, что в ступоре. Нихера не соображает!

— Давай бегом, сука! Машину! У Люськи воды отошли!

— Воооды? — ахает малая, и тут же обвисает в моих руках.

Матерюсь, отталкиваю ставшего суетливым полкана, сажаю сестру на скамеечку возле входной двери в коттедж.

— Машину, бля! Где сумка ее? Вы все собрали в роддом?

Понимаю по белым совершенно щекам Гора, что он вообще не вкуривает, что там за сумка такая, и где она может быть.

— Там, в шкафу, на втором… — хрипит Люська.

Вооот, моя девочка! Все предусмотрела. Чего ж так со сроками лоханулась?

Или мелкому просто надоело сидеть спокойно? Наша порода!

Оставляю сестру на мужа, бегу наверх, за сумкой.

Спасибо тебе, Олег Гордеевич! Правильным парнем будешь! Спас дядьку от расправы неминуемой!

Только давай теперь, на финальной трассе не тормозни, сделай все, как надо.

Правильно, в общем, сделай.

Все правильно

— Молодой человек, я прекрасно понимаю, что экономика — предмет скучноватый, но, если уснули, постарайтесь хотя бы не храпеть… Это немного отвлекает… Да и остальные студенты завидуют.

Голос старичка-препода, так сладко убаюкавший меня в начале пары, звучит прямо над головой.

Подскакиваю, обвожу взглядом кабинет… Черт, реально уснул ведь! И, судя по всему, нормально так поспал, потому что вся доска исписана экономическими формулами, все вокруг заняты, с конспектами сидят… Я один, как дурак, пустой пришел.

Какого вообще пришел, непонятно.

Надо было домой, отсыпаться.

Но Васильич позвонил как раз в тот момент, когда нам с полканом сообщали о прибавлении в семействе.

И я, ошалевший от новостей, не смог толком отбодаться.

Люська рожала всю ночь, нас в Гором выгнали с этажа, где находятся родовые, вниз, в вестибюль. Дальше подпол уходить отказался, встал мертво на одном месте.

Вообще непонятно, какого хера ушел?

Но это Люськины закидоны, не хотелось ей, чтоб кто-то видел, как рожает. Все сама, как всегда.

Коза мелкая.

Веревки из нас вьет.

Я тогда еще, признаться, подумал, что если у меня такая ситуация нарисуется, то хрен меня кто из палаты выгонит. Нееее… Буду смотреть, контролировать, помогать…

Подумал, и сам охерел от этих мыслей.

Это, наверно, так родильное отделение действует на голову, точно говорю.

Даже меня пробило, что вообще странно, учитывая полное отсутствие кандидатуры, которую я мог бы… ээээ… контролировать в таком вопросе.

Остаток ночи я глаз не сомкнул, потому что подпол прочно сидел на измене и постоянно рвался то позвонить, то пойти обратно в родовую, то вытащить из дома какого-то врача дополнительно. При этом отклонял звонки по работе, а я так понял, что как раз дежурный ему звонил, чего-то там происходило у них интересное.