— Буду!
— Черт… Ну стыдно же… Нас выгонят отсюда…
— Нифига!
— Ладно, споешь, и домой, хорошо?
— Договорились…
«Сердце не в силах биться в том ритме
Что задавали нам небеса…»
Я выпеваю слова песни моей любимой русскоязычной исполнительницы, вижу, что кто-то меня сбоку снимает на телефон, слышу, как рядом бормочет Сашка:
— Черт… Вите это не понравится…
А мне фиолетово! Абсолютно! Во мне пол литра текилы, на глазах слезы, а сердце горит и болит. Что остается в такой ситуации? Только петь!
«Падает небо, падают звезды
Ты не заметишь и не придешь…»
Мир плывет в глазах, двоится, мне хочется плакать от жалости к себе.
Возле дома я долго пытаюсь открыть дверь подъезда ключом от машины, ругаюсь, даже пинаю тупую железку носком туфли.
— Не надо, Светик, — раздается знакомый хрип из-за спины, а затем крепкие пальцы вынимают ключи из моих рук и открывают дверь.
Я не оборачиваюсь, шагаю в темный подъезд, как в пропасть лечу. И горячее дыхание на макушке говорит о том, что я не одна падаю.
«Ты меня поддержишь, знаю
Крылья развернешь — растаю,
Потому с тобой мне очень надо
Падать…»
Падать…
Я, в принципе, парень наглый. И всегда такой был. Наглый, упертый и умеющий не замечать то, чего не хочу.
И делать все, чтоб добиться своей цели.
Светочка меня послала днем конкретно, конечно. И я даже сначала пошел. Правда, пошел.
Не то, чтоб обиженно задрав морду, но все равно шустро. И не оглядываясь.
Доехал до дома, с психа пару раз чуть не положив байк на бок по дороге, прихватил в магазе у дома успокоительного, и, отрубив, к хренам, все телефоны, тупо отключился от реальности.
Было мне на редкость херово, болело все, что могло болеть и даже то, что, вроде как, никогда не тревожило.
И, наверно, впервые за все время, что я пашу на благо Родине, остро пожалел о том, что сдался Васильичу.
До этого все было больше в шутку, и жалость тоже.
Ну, потому что я же не дурак малахольный, и прекрасно понимаю, насколько мне повезло, на самом деле. Выгрести с моей биографией в перспективу нормального и даже интересного будущего…
Это дорогого стоит.
Мне, чисто по-мужски, ужасно нравилось то, чем я занимаюсь. Со всеми минусами, проебами, тягомотиной отчетов, многочасовыми сидениями в жопе мира на прослушке, опасностью, начальством придурковатым… Все равно это была та деятельность, та работа, о которой, наверно, каждый мальчишка в детстве мечтал.
И я мечтал, не исключение.
И вот теперь, уже когда потерял всякую надежду на нормальное будущее, и не прыгал выше головы, приземленно мечтая о своем небольшом тихом деле, судьба повернулась лицом и показала свой дружелюбный оскал.
И мне, и сестренке моей.
Хотя, честно говоря, женщине всегда легче устроиться в этой жизни, даже с таким неоднозначным прошлым, как у Люськи.
Достаточно встретить мужика, способного ради нее на многое.
Каменный полкан, при всех его ебучих недостатках, был способен ради Люськи на все. Вообще на все. Так же, как и я, впрочем.
Так что сестренке проще было вырулить в нормальную жизнь.
Да я бы и сам ее туда выпнул, если б нашла мужика хорошего. Не стал бы за собой тянуть.
Потому что для меня ситуация была вообще херовая.
Судимость, она как клеймо. Нужны либо большие бабки, либо большие связи, чтоб все это дело нивелировать.
А уж о том, чтоб устроиться на нормальную работу, или получить кредит в банке на развитие своего дела… Тут только мечты.
И потому то, что в итоге, после наших длительных пьяных бесед, предложил Васильич, поначалу показалось бредом, потом сказкой… Потом я протрезвел, прикинул хрен к носу… И обрадовался.
И уцепился за эту возможность.
Потом я, конечно, не раз эту минуту принятия решения проклинал, но всегда как-то… Не всерьез.
Ну как можно всерьез отказаться от работы тайного агента? Негласника, постоянно находящегося на острие, на пике?
Да это же кайф! Это же адреналин, это — жизнь самая!
И вот теперь, эта жизнь самая открылась мне с другой стороны.
Я прихлебывал из горла бутылки, машинально потирал щеку, по которой нехило так прилетело от Светочки… И понимал, что никак не повернуть мне ситуацию в свою сторону.
Сказать я ей честно ничего не смогу, а молчать…
Она не тот человек, с которой можно что-то умолчать.
Неожиданно мое легкое приключение с рыжей генеральской дочкой оказалось совсем не легким. Затронуло и душу мою, до этого считавшуюся железобетонной, и вообще до нутра пробрало.
Света, со всеми ее недостатками, которые я прекрасно видел, была самым сладким, самым необходимым для меня элементом полноценной жизни.
Без нее почему-то все остальное не торкало.
И работа, интересная и опасная.
И перспективы.
Оказывается, нихрена не радовали меня эти перспективы.
И вот странность: мозгом я прекрасно понимал, что, по сути, ничего не изменилось.
Света у нас — по-прежнему генеральская дочка. Я — по-прежнему не-пойми-кто с улицы. Не ровня ей ни в каком месте.
Но она меня пустила в свою жизнь, доверилась мне. Позволила быть первым в постели. Во многом, похоже, я первый у нее был.
Это доверие, эта искренность оказались самым важным, самым нужным для меня.
Первой жизненной необходимостью.