Рыжая Соня и Осенняя Луна

Он открыл был рот, чтобы возразить, но не успел ничего произнести в ответ на резкие сонины слова.

— Ты искал меня? — раздался спокойный голос островитянина.

— Таймацу! Да, ты мне очень нужен, — бросился к нему Эльбер. — Скажи, ты был рядом с Гларией, когда она умирала? Умоляю, скажи правду — это ведь ты удостоверил ее кончину?

— Допустим, ты прав. И что с того? Да, я сообщил Ишуму, что Гларии больше нет, — кивнул Осенняя Луна так, словно это в самом деле ничего не значило.

— И… действительно… ты ничего от него не утаил? — почти шепотом осмелился Эльбер задать следующий вопрос. — Ее взяла Черная Смерть?

— Глария больше не могла жить, — сурово произнес Таймацу. — В ней не осталось ничего, позволяющего продолжать встречать новые рассветы, кроме оболочки, наполненной ежечасным страданием, и в конце концов, когда угасли последние искры надежды, она покинула этот жестокий мир.

— Я тоже надеялся, до самой этой минуты, что она каким-то образом все-таки жива! — воскликнул Эльбер. — Араминта сказала, Глария в гробу лежала, точно спящая, а не умершая!

— Такое иногда случается, когда тление щадит плоть, — сказала Соня. — Муонг… тебе остается смириться с тем, что Гларию нельзя вернуть. А кто такая Араминта?

— Дочь казначея Ишума, — объяснил Осенняя Луна. — Видимо, Эльбер говорил с нею сегодня. Она была очень привязана к Гларии и в какой-то степени долгое время скрашивала ее существование. Две одинокие души нашли друг друга. Путь Гларии — это путь служения чему-то или кому-то, нуждающемуся в ее участии и огне ее любви. Теперь же она ушла туда, откуда явилась, и круг замкнулся.

— Но ведь есть же какие-то колдовские способы проникнуть в иной мир! Таймацу, научи меня… мне бы только на миг еще раз ее увидеть, — губы Эльбера предательски дрожали, в голосе звенели слезы.

— Я не маг, — повысил голос островитянин. — Мертвые мертвы, и оставь их в покое. Исполняй лучше свой собственный долг и забудь добиваться невозможного, просить о недостижимом.

— Я иллюминат! — вне себя выкрикнул бри-тунец, и его зеленоватые глаза вспыхнули отчаянной верой. — Если понадобится… и если ты отказываешься мне помочь… так я вернусь к Ютену, он получит то, чего хочет от меня, а я взамен обрету мое потерянное счастье. Он жрец! И он даст мне успокоение!

— С чего ты взял, будто он может воскресить Гларию? — усомнилась Соня.

— А вдруг ему дана такая власть?!

— По-моему, ты окончательно обезумел, — сказала девушка. — Ютен не бог.

— Он ведает тайны стигийских и еще более древних колдунов!

— Успокойся. Такие решения нельзя принимать, когда в тебе все кипит, — Соня погладила пылающую щеку Эльбера.

Таймацу, наблюдавший за этой сценой, осуждающе покачал головой. По его мнению, круглоглазый, посмевший так разговаривать с ним, своим Учителем, заслуживал самого сурового наказания, а не сочувствия. Он явно потерял лицо, позволив себе повысить голос и вести себя как истеричный ребенок — разве что по земле не катался и ногами по ней не колотил.

За долгие годы своих странствий по Хайбории Таймацу не смог привыкнуть к манере так выражать свои чувства. Ни один островитянин старше трех-четырех лет не позволил бы себе ничего подобного, а если бы все-таки и сорвался, то потом не знал бы, куда деться от стыда за столь недостойное поведение. Сцепив руки за спиной, Осенняя Луна предпочел удалиться, решив для себя позже привести Эльбера в чувство и доходчиво объяснить ему некоторые основы человеческого поведения.

Что касается Сони, кое-что во всем услышанном ее очень насторожило. Честно говоря, она тоже усомнилась в том, будто Глария покинула мир живых. Но, в отличие от Эльбера, она понимала, что проверить свои предположения можно довольно просто, без особых колдовских ухищрений. Если точно не знаешь, лежит ли тело в гробу, так следует пойти и посмотреть, а не мучаться бесплодными догадками. Прежде чем обращаться к Ютену или к кому-то еще, надо вооружиться заступом и лопатой, выбрать подходящий момент, и…

Пока же она, не придумав ничего лучшего, принесла побольше вина и к вечеру добилась того, что Белый воин уже ничем серьезным озабочен не был. Он был в состоянии только нечленораздельно мычать и в конце концов заснул, опустив голову на руки, прямо за столом. Достигнув своей цели и временно избавив его от мучений совести и сомнений, Соня уложила своего друга в постель, а уж потом принялась думать и сопоставлять услышанное.