Рыжее солнце любви

Алли ничего не оставалось, как в очередной раз признать себя правонарушителем и объяснить свой проступок. Причина, толкнувшая «преступника» на это «злодеяние», увы, выявила еще одно правонарушение. Алли, игравший с соседской девочкой в Бонни и Клайда, решил имитировать вишневым вареньем кровавые пятна, тем самым нарушив еще один закон: «не приглашать в дом гостей без предварительного уведомления сестры». Так что кроме мытья посуды маленький правонарушитель был обречен каждый день в течение недели решать по одному примеру из школьного пособия по математике.

Лиси мало интересовало мнение о строгости и несправедливости полиции самого Алли, поэтому наказание было таким же неизбежным, как и неприятности, которые ожидали ее сразу по приходе в участок.

Сержант Бригглс, чьему настроению свойственно было меняться за считаные минуты от благодушного до гневного, вызвал к себе в кабинет не только Макнайта, но и саму Лиси.

Обычно Бригглс строго выдерживал субординацию и, не опускаясь до общения с рядовыми патрульными полицейскими (даже с таким непростым полицейским, как Алисия О'Райли, которая некоторое время назад благодаря своему упорству и симпатии, питаемой к ней всеми в участке, чуть было не перешла в разряд детективов), решал все вопросы через детективов и лейтенантов. Так что приглашение Бригглса для Лиси предвещало одни неприятности.

Узнав о своих планах на ближайший час, ибо сержант Бригглс за долгие годы работы в полиции так и не научился отчитывать своих подчиненных быстро, Лиси по совету Макнайта набрала номер Матильды Кшесински.

Вдова, перерыв содержимое всех ящиков письменного стола и полочек в шкафу, заглянула даже под диван, на котором писатель дремал, когда его обессилевшая муза отказывала ему в помощи. Однако ни в столе, ни в шкафу, ни под диваном «Сердце ангела» обнаружено не было. Отчаявшись найти роман в кабинете, Матильда Кшесински перевернула весь дом, но, увы, «Сердце ангела», как видно, постигла та же участь, что и содержимое карманов Кшесински, — он самым таинственным образом исчез.

Кража романа вполне могла быть мотивом преступления. И было бы здорово, если бы сержант с этим согласился…

Сержанта Бригглса они застали сидящим в глубоком кресле — дорогом подарке мэра Ноувервилла. Сержант словно бы не заметил, что в его кабинет вошли подчиненные, и только когда Джад Макнайт изобразил подобие кашля, Бригглс наконец поднял голову и снизошел до того, чтобы окинуть снисходительным взглядом тех, кто вырвал его из глубоких раздумий о размахе, который приобрела преступность в Ноувервилле.

— Ну что, пожаловали? — произнес он тоном смертельно уставшего человека. — Может быть, объясните мне, почему вы так долго возитесь с делом Кшесински? А, детектив Макнайт?

— Сэр, в деле Кшесински все не так просто, как казалось с самого начала, — с деланой бодростью начал детектив, но Бригглс раздраженно перебил его:

— А по-моему, там все просто, как в детской сказке. Писатель много пил, мало закусывал, в общем совершенно не берег свой изнеженный организм, что неизбежно привело к проблемам с сердцем — о чем имеется свидетельство врача, — а те повлекли за собой сердечный приступ. Что же тут сложного? — воззрился сержант на детектива. — По-моему, все элементарно. А то, что этот приступ приключился с ним ночью в парке… Так это, знаете ли, с каждым может случиться, не только с писателем. Смерть, Макнайт, пока еще ни одному человеку не предложила выбрать место кончины. Так уж, понимаете, она устроена.

Бригглс усмехнулся, очевидно посчитав свою шутку чрезвычайно остроумной. Лиси передернуло — ей никогда не нравились подобные шуточки, тем более из уст таких людей, как сержант Бригглс. В их устах они звучали особенно отвратительно.

Джад Макнайт, предвкушавший нечто подобное, поспешил мягко возразить:

— Но ведь вы еще не все знаете, сэр. В ходе следствия выявились детали, которые очень трудно списать на простое совпадение.

— Что, у кого-то нет алиби? — снова перебил детектива Бригглс.

— Дело не в чьем-то алиби, сэр, — продолжил терпеливый Макнайт. — Вы ведь в курсе, что в одежде Кшесински не нашли ни таблеток, ни мобильного телефона?

— Это еще ничего не доказывает, — ухмыльнулся Бригглс. — Писатели — народ рассеянный, он все это запросто мог оставить в каком-нибудь баре… или дать официанту вместо чаевых.

— Кроме того, в кармане Кшесински был обнаружен листок бумаги, на котором были напечатаны три буквы.

— Очередная писательская блажь.

— Да, только эта «блажь» была распечатана с чьего-то компьютера.

— Наверняка, он сам и распечатал.

— А не кажется ли вам странным, сэр, что эту бумагу находят в кармане человека, который никогда не умел пользоваться компьютером, более того — никогда не имел компьютера?

Лиси не могла не признать, что на Бригглса это высказывание все-таки произвело определенное впечатление.

— Так на чем же он строчил свои романы, черт подери?!

— На печатной машинке, сэр.