Рыжее знамя упрямства

– Сядьте обратно, подполковник! Будете метаться, мы по правде кильнемся!

Того будто встряхнули за шиворот. Он толчком послал себя на левый борт, выгнулся там назад, как и Словко. Даже не попытался увернуться от нового хлесткого гребня. Но повернул к Словко злое лицо и крикнул:

– Я же говорил: она не приспособлена!

– Это вы не приспособлены! – вырвалось у Словко. – Сидите спокойно, и все будет нормально! – Он сцепил зубы. Все-таки чертовски трудно в такой переделке удерживать сразу румпель и шкот. Руль почти не слушается на верхушках волн, парусина то надувается с отчаянной силой, то слабеет

Смолянцев не ответил на мальчишкину дерзость. Но крикнул:

– Я предлагаю спустить паруса!

– И что?! – крикнул в ответ Словко.

– Не будет так раскачивать! Пусть сносит по ветру! Пока не подойдет моторка!…

– Может снести на камни!

– Но где камни, там не глубоко! Можно выбраться на сушу!

– А яхта?!

– В таких случаях думают прежде всего о людях!

– Вы думаете о себе! – не сдержался Словко. – Если хотите, прыгайте за борт! В жилете не потонете! И пусть вас сносит на те самый камни! За час доберетесь…

– Дурак! Я думаю прежде всего о тебе! И о другом мальчике!..

– Оно и видно! Вы офицер, а мечетесь, как таракан в банке! – Словко уже не думал сдерживаться. Наплевать! И от вырвавшейся злости стало легче, даже боль в ладони уменьшилась. И страх уменьшился (а ведь он был, страх-то, и немалый, просто Словко привычно держал его сбоку, в сторонке от сознания). Словко шевельнул румпелем, уходя от нового гребня и злорадно объяснил:

– Вы сами виноваты!

– В чем это?! – возмутился Смолянцев.

– Потому что есть примета: перед плаванием нельзя врать! А вы наврали, будто большая беда! Ну и вот!.. – Про примету Словко придумал только сейчас. Но тут же показалось, что это правда. И, наверно, Смолянцеву показалось так же. Он яростно сказал в ответ:

– Не было никакого вранья!

– Ха! – сказал Словко. Впрочем, похоже было, что это просто кашель от встречных брызг.

– Я все же настаиваю! Чтобы убрать паруса! – опять крикнул Смолянцев. – В конце концов, я взрослый, а ты мальчишка! Я… требую!

– Вы не можете требовать, – с удовольствием сказал Словко. – Вы пассажир. А я капитан судна. И командую здесь только я. Такой на флоте закон…

Похоже, что это заявление прежде всего принял к сведению ветер. Он, кажется, понял, что спорить с капитаном "Зюйда" больше не следует. И… нет, он не стал слабее, однако в нем исчезла прежняя неровность, скандальность . Это был теперь сильный, но ровный ветер, а в такой ровности не бывает угрозы.

Это сразу учуял Рыжик. Перестал выгибаться, радостно оглянулся на Словко. Но матрос, не выполнивший приказ, не имеет права на сочувствие, и Словко отвел взгляд (хотя тут же обругал себя скотиной). Рыжик съеженно замер. Словко разозлился на себя и на Смолянцева. И потребовал:

–  Пожалуйста , сядьте ровнее. Теперь уже дует не так опасно.

Смолянцев и сам это ощутил. Выпрямил спину, расслабил руки. И хмыкнул:

– Слушаюсь, капитан…

– Напрасно смеетесь. Я действую по флотскому уставу, – сказал Словко. – Должны бы понимать…

Смолянцев хмыкнул опять:

– Видел я ваши уставы. Капитан отдает приказ, а матрос его в грош не ставит…

Словко что делать? Пришлось проглотить. Но совсем смолчать он не смог.

– В этом деле, – сказал он, чуть потравливая шкот, – мы разберемся без вас, подполковник.

Тот сел еще прямее. Почуял, может быть, что риска все меньше. И веско произнес:

– В нашей армии младшие по званию должны обращаться "товарищ подполковник".

– Я здесь не младший по званию… – Словко будто парировал фехтовальную атаку. – И в армии пока не служу.

– Ничего, послужишь еще! Нынче дело ставят так, что никто не сможет откосить! И там тебя обстругают по всем параметрам!

– Как в столярной мастерской, что ли? Я сучковатый! – азартно сообщил Словко. (А "Зюйд" прошибал встречные гребни, как снаряд).

– Ничего! Найдутся рубанки, – с удовольствием сообщил Смолянцев. – А кое-кого можно и тупым топором… – Он словно сам подставился для ответного выпада!

– Тупых топоров хватает! Потому и армия такая!

– Какая?!

– Такая! Сауны строите на школьных территориях! А солдаты в магазинах мелочь выпрашивают! – Словко сам видел это.

– А вот в этом мы разберемся без вас… господин капитан!

– Ну и… не обещайте мне топоры… господин подполковник .

– Я смотрю, ты очень не любишь подполковников…

– Почему?! – искренне удивился Словко. —У моего друга отец подполковник! Такой, что еще поискать! Он преподаватель в артиллерийском училище был, курсанты на него чуть не молились…

("Вот бы хорошо: придти домой, а в е-мейловском ящике письмо от Жека!")

А Язык был уже рядом!

– На стакселе! – скомандовал Словко (чтобы не говорить "Рыжик"). – Растравить шкоты! Приготовить носовой!..

Сам он привел яхту носом к ветру, поднял перо руля, распустил гика-шкот (грот заполоскал, будто крыло подбитого дракона), бросился вперед, ухватил конец шверт-талей, с натугой поднял стальной шверт, закрепил стопором. "Зюйд" понесло боком, но тут же он въехал широким днищем на плоский прибрежный песок.

2