Рыжее знамя упрямства

– Да где-нибудь в самом начале! Когда ребята собираются, – взбодрился Игорь, почуяв Словкину поддержку.

– Щас… Вот…

Дзымба, Дзым-бам-бала, бала,
Радостей у нас немало,
Мы гуляем, где хотим —
Прошка, Нотка и Титим.
Лёпа, Кролик там и Крошка,
Лёпа – он ворчлив немножко.
Но фонарик он, как все,
Видит в синей полосе.
Ну а с нынешнего мига,
Как средь нас явился Гига,
Стали караулить нас
Приключенья каждый час… —

почти без запинки выдал Словко. – Ну… это пока вроде черновика, потом я пошлифую…

– Блеск! – восхитился Игорь, для которого рифмотворчество казалось волшебством.

– Маленький Фонарщик – это вроде как наш бронзовый мальчик? – тихо спросил сверху Рыжик.

– Ну, конечно, – охотно признался Игорь. – Там всего много "как у нас". Даже Кро-Кро – это вроде как мы с Ксюхой в раннем детстве. Только по правде она была вредная, не то, что Крошка… Ай! Ну и локоть, как деревяшка…

Мама Нессонова приоткрыла (уже не первый раз) дверь и сообщила, что "на дворе" первый час ночи. Не пора ли кончать затянувшиеся литературные чтения?

– Рыжик-то совсем замотанный, давно спать пора.

– Не, я еще не совсем… – тихонько откликнулся Рыжик.

– Все равно пора. Ксения, ну-ка на диван…

Ксеня послушалась.

Когда она ушла, Словко шепотом спросил Игоря:

– А когда доскажешь эту историю?

– Вот как соберемся в следующий раз… Ну, давайте спать.

Спать так спать… Но Словко вдруг ощутил, что от балконной двери слишком тянет холодком. Он забрался в спальник, задернул молнию "до пупа" и закрыл глаза. И уже начал дремать, как вдруг – будто толчок. Словко очнулся, прислушался. Игорь ровно дышал, небось, уже видел сон про свои планеты. А наверху…

Словко бесшумно отдернул молнию. Тихо вылез, встал. Положил подбородок на край верхней койки. Шепнул:

– Рыжик, ты чего?

– Я… ничего… – сказал Рыжик тоже шепотом.

– Ты всхлипываешь…

– Я не всхлипываю… Я пыхтю…

Словко протянул руку. Ладонью нащупал ершистые волосы, потом щеку. Щека была мокрая.

– Рыжик, не надо… Ну, понятно, столько всего было… Но ведь прошло уже… И мама скоро вернется. Это сперва кажется, что долго ждать, а потом не успеешь оглянуться…

Рыжик всхлипнул уже не таясь.

– Мы же все с тобой… – прошептал Словко. – Ты у нас такой… такой наш барабанщик. Не плачь…

В сумерках можно говорить слова, какие трудно сказать днем. Тем более, когда печаль маленького барабанщика вдруг цапнула тебя за душу, как своя.

– Рыжик… Хочешь, принесу завтра "Принца и нищего"? Ты как-то спрашивал, а я забыл…

– Ага… хочу… Словко… а ты можешь взять меня в свой экипаж? Ну, не сейчас, а когда будет место?

– Конечно, – сразу сказал Словко, хотя за секунду до этого не думал ни о чем таком. – Конечно, возьму. Вот Игорь и Ксеня уйдут в командиры, и сразу… Будете вместе с Сережкой.

– А это ничего, что я легкий?

– Сбалансируем… Матвея Рязанцева возьмем, он увесистый…

– Тогда хорошо…

– Да. А ты больше… не пыхти, ладно?

– Ладно… – выдохнул Рыжик.

– Ну, спи..

– Ага…

Словко нащупал Рыжкину руку, сжал тихонько ладонь, ощутил ответное слабое пожатие мокрых пальцев. Шагнул назад, забрался в спальник. Прислушался. Дыхания Рыжика не было слышно, однако и всхлипов – тоже. "Как он там в лесу один-то, бедняга, пробирался…" – подумал Словко. И стало казаться, будто он – Рыжик. А лес не простой. Он из корабельных мачт разной толщины. Между мачтами – непроходимая чаща запутанного такелажа. Хорошо хотя бы, что сквозь нее светит негаснущий фонарик…

Маленькое колесо оловянной кареты

1

Проснулся Словко рано. Увидел, как дрожат на белом косяке утренние лучи, отраженные стеклами соседнего дома. Глянул на часы, которые не снял на ночь: было начало седьмого. Тихо отошла дверь, скользнул из передней в комнату Рыжик. Робкий, тощенький, в одних полосатых трусиках. Наверно, ходил в туалет. Словко сразу прикрыл глаза – будто спит. Рыжик не полез к себе на верхнюю койку. Он обошел притихшего в спальнике Словко, осторожно приоткрыл балконную дверь, "просочился" наружу.

Словко опять открыл глаза, прислушался. Игорь посапывал, а Рыжика на балконе не было слышно. Словко почему-то забеспокоился, вылез из мешка. Увидел через стекло, что Рыжик стоит, навалившись грудью на перила, ежится от утренней зябкости. Отблески лучей искрились на волосах и зайчиками сидели на плечах. Словко мягко шагнул на балкон, встал рядом с Рыжиком. Тот быстро глянул на Словко и снова стал смотреть перед собой.

С высоты третьего этажа было виден двор с гаражами и густыми кленами. Было пусто. Лишь оранжевый кот пресекал по диагонали середину двора. "Тоже Рыжик", – усмехнулся про себя Словко. Но эта усмешка не прогнала тревогу. Словко положил руку на острое Рыжкино плечо. Это было как вопрос: "Всё ли в порядке?"

Рыжик быстро глянул опять. Потерся подбородком о плечо – рядом с пальцами Словко. И вдруг сказал полушепотом: