Рыжеволосая девушка

Этот склон дюны неровный, подыматься трудно. В последний раз я шла между дюнами, когда еще лежал снег. Теперь дюны сбросили оковы зимы. Я вспомнила дюны моей юности. Конец смыкается с началом. Здесь, в этих дюнах я бродила ребенком. Должно быть, вон там, возле песчаной впадины, мы как-то отдыхали с отцом. Я была совсем еще маленькая, лет четырех или пяти. Долго усидеть я не могла и начала бегать кругом и играть. Я зашла довольно далеко. И вдруг я наткнулась на кролика в силке. Дотронулась до него. Я испугалась, как будто мою руку что-то укололо. Кролик был твердый, неподвижный и бездыханный. Это было первое мертвое создание, какое я увидела, к которому прикоснулась. Ветер играл его белой и серой шерсткой. Редко когда я так долго и безутешно плакала. Взволнованный отец прибежал на мой плач, поднял меня с земли и быстро унес с того места. Дома мне дали сладостей и новую игрушку, которая, собственно говоря, была куплена ко дню моего рождения. Меня ничем нельзя было утешить. Я не могла произнести ни слова. И плакала даже во сне.

Вскоре я буду спать, но слез не будет, хотя я ненавижу тех, кто расставил для нас несущие смерть силки, ненавижу сильнее, чем злого человека, который поймал в силки кролика.

Я поднялась до середины склона. Трава клонится передо мною на ветру. Надо бы остановиться и оглядеться вокруг — в последний раз. Наверное, они заметили мою невольную задержку. Что-то просвистело около моей головы. Быстро подношу я руку к оцарапанному месту. Из уха сочится кровь. Я оборачиваюсь и вижу: позади меня, вытянув шеи, стоят они, четверо мужчин, один из них с заступом; их лица — трусливые пустые маски, взгляд побежденных, которые все еще хотят истязать… Стрелял тот длинный, с бескровными губами. Я вижу это по его поднятой руке с автоматом, по паническому выражению его мертвых глаз. Они боятся, решительно всего боятся. Я презрительно улыбаюсь и говорю:

— Я стреляю лучше, чем вы.

Я иду дальше. Мне кажется, что сюда подступило море, что впадина между дюнами наполняется водой с песком. Солнце льет из-за края облака такой ослепительный свет, что у меня начинает кружиться голова. Внезапно я вся переполнилась светом, солнцем и волнением. Но продолжается это недолго. Внизу кто-то кричит. Немецкие слова, мерзкие, крикливые и оскорбительные звуки. Мое взволнованное сердце отбрасывает их и гонит прочь, как море кусок дерева. Свет режет глаза и неистовствует, свет превращается в боль. Я вынуждена остановиться. Но нет уже света.

Нет больше голосов. Только фашистские пули из автомата. Я вся пронизана этими бешеными пулями. Я падаю.

Выкрикнула ли я дорогое имя? Я не ощущаю больше ничего, боль и земля подо мной. Я хочу видеть солнце. Я была коммунисткой. Коммунистка приветствует солнце.

Солнце, пошли привет и мне!

Солнца больше нет.

Боли больше нет.