Рыжие братья

— Пока оставим наш разговор. Помните, что я всегда к вашим услугам. Впрочем, я старый воробей, а Брендон молодой, молодость же всегда лучше понимает друг друга. Помните, что вы в нем имеете преданного и искреннего друга. Я не буду ревновать, если вы скажете ему больше, чем мне.

Дженни хотела что-то сказать, но пошевелила губами и промолчала. Через минуту она осторожно коснулась тяжелой, грубой руки американца и прошептала:

— Благослови вас Бог! Я была бы счастлива, если бы нашла в вас друга. Брендон был очень добр ко мне… очень, очень добр. Но вы лучше сумеете помочь дяде Альберту, чем он.

Они расстались, и Дженни ушла в дом. Американец удобно уселся в кресло, понюхал свисавшую над головой ветку цветов, взял щепотку табаку, чихнул с удовольствием и, вынув записную книжку, в течение получаса делал записи; затем поднялся и пошел отыскивать Альберта Редмэйнеса.

Старик встретил его радостным восклицанием:

— Подумать, что сегодня, наконец, вы познакомитесь с Поджи! Питер, дорогой мой, если вы не полюбите Вергилия, вы разобьете мое сердце.

— Альберт, — улыбаясь, отвесил Питер, — я люблю Поджи вот уже два года. Как я не могу любить тех, кого вы так любите? Кстати, вы очень любите вашу племянницу?

Редмэйнес ответил не сразу и медленно раздумывая произнес:

— Я люблю ее… потому что я люблю все, что прекрасно; да… я думаю, более прекрасной женщины я никогда не встречал. Черты ее лица похожи на Венеру Ботичелли… а я, вы знаете, глубоко восхищаюсь Ботичелли… Да, я люблю ее внешность, Питер. Что же касается внутреннего… я не очень уверен… Впрочем, это вполне понятно, потому что я ее мало знаю. Я оставил ее ребенком, а встретил взрослой женщиной. Несомненно, когда я узнаю ее больше, я ее больше полюблю, хотя, может быть, никогда хорошо не узнаю… нам мешает разница в возрасте. Кроме того, ей не до меня, конечно; у нее муж, которого она обожает.

— Вы не думаете, что она несчастна с этим мужем?

— О, нет. Дориа очень красив и привлекателен… это тип, который всегда нравится женщинам. Правда, насколько я слышал, англо-итальянские браки никогда не бывают счастливыми, но Дженни и Джузеппе, по-видимому, представляют собой исключение.

— Он отказался от мысли выкупить поместья, титул и вернуть прежний блеск своему роду? Брендон говорил об этой блажи.

— Совершенно отказался. Тем более, что кто-то, кажется, уже купил поместья и титул. Джузеппе был очень этим огорчен.

К завтраку вернулись Марк Брендон и его проводник, ходившие в горы. Им не удалось увидеть Роберта Редмэйнеса или обнаружить следы его присутствия.

— Неудача! — заявил Дориа Питеру. — Брендон нюхал и высматривал, как хорошая охотничья собака, но ничего не мог найти. А у вас как? Есть что-нибудь новое? Пришли вы к каким-нибудь выводам?

— Прежде, чем доложить вам о моем мнении, я хотел бы знать ваше, синьор Дориа, — любезно ответил Питер. — Я хотел бы поговорить с вами и узнать, что вы думаете о человеке в красном жилете.

— С удовольствием, с большим удовольствием, синьор Питер. Мне везло на него. В Англии я встречал его раза три — четыре, да и здесь, в Италии раз. Всегда он был один и тот же.

— И не похож на привидение?

— На привидение? О, нет! Дай Бог вам быть таким живым и здоровым, как он. Но как он жил и чем он жил все это время, — я совершенно не понимаю!

— Вы не боитесь за Альберта Редмэйнеса?

— Я не мог не бояться, — ответил Дориа. — Когда моя жена сообщила о появлении Роберта Редмэйнеса около виллы, я немедленно телеграфировал из Турина, чтобы старик принял меры предосторожности и ни в коем случае не соглашался на свидание с братом. Дядя Альберт сам очень испуган, но старается отгонять от себя опасения. Я не думал, что он такой беспечный человек. Ради Бога, синьор, берегите его. На вашем месте я расставил бы ловушку, заманил бы рыжего негодяя на виллу и схватил бы; только когда он будет в наших руках, мы можем быть спокойны.

— Правильно! Мы так и сделаем, Джузеппе. Брендон не с того конца взялся за дело. Но если теперь мы втроем ничего не сумеем сделать, это будет значить, что я составил ложное мнение о себе, о Брендоне и о вас.

Дориа рассмеялся.

— До сих пор была одна болтовня, а теперь мы возьмемся за дело.

Только после полудня Ганс и Брендон получили возможность наедине поговорить друг с другом. Пообещав вернуться к чаю, на который ждали Виргилия Поджи, сыщики отправились на берег озера Комо, и, гуляя, делились впечатлениями. Беседа была мучительна для Марка; он видел, что подозрения Ганса принимают неприятное для него направление, и чувствовал, что, по существу, идет суд над всей его деятельностью в этой загадочной, отвратительной и надоевшей ему истории. Но он не считал себя вправе уклониться от острых и болезненных вопросов, и сам сказал, отвечая Гансу:

— Я с ума схожу от того, как этот негодяи обращается с женой — я говорю о Дориа. Жемчужина отдана в руки грубой и жестокой свиньи. Никогда я не ждал от него ничего доброго, но ведь они женаты всего три месяца!

— Вы находите, что он плохо обращается с ней?