Рыжие волосы, зеленые глаза

Заручившись безоговорочной финансовой поддержкой магната, Джордано оставил рекламу и с головой окунулся в новое предприятие. Он нанял чудо-механика, инженера Андреа Сориа, и ухватил за лацкан Мистраля Вернати, гонщика, мечтавшего заключить договор с «Феррари». Между Джордано и Мистралем с первой же встречи возникло взаимопонимание, вскоре переросшее в крепкую дружбу.

— Ты не понял, — уточнил Мистраль. — Я не набиваюсь на комплименты. Просто я хотел сказать, что мир автогонок сильно изменился за последние двадцать лет и в теперешнем виде он меня не устраивает. Если работа не доставляет удовольствия, она становится проклятием, — закончил он с горечью.

— Все меняется, — заметил Сориа. — Мир, машины, публика, мы сами и наши мнения. Только чемпионы остаются чемпионами, — добавил он.

Рауль Ромеро внимательно следил за дискуссией, не сводя ледяного взгляда с Мистраля. Из слов чемпиона он заключил, что момент его собственного торжества близок. Именно он выбьет из седла старого ковбоя, сбросит его в пыль на арене родео.

— Сегодня все считают, что победа гонщика — это дело рук и исключительная заслуга механиков, — вновь заговорил Мистраль. — «Блю скай» предоставляет мне самую лучшую машину, — значит, я должен победить. Ты не согласен со мной, Рауль?

Юноша улыбнулся, оставив вопрос без ответа.

— Когда я впервые тебя увидел на гонках «Формулы Инди» [3], я вспомнил себя в твоем возрасте. Ясный ум, стальные нервы и огромное желание победить. Я в твои годы так же сильно жал на газ. Тебе не хватало профессионализма, но в «Формуле Инди» это не в счет, а я был уверен, что со временем твой уровень повысится.

— Да уж. Мистраль мне проходу не давал, пока я не заключил с тобой контракт, — вмешался Джордано. — Я уступил просто от отчаяния. Конечно, он не ошибся на твой счет, но, если бы он не взял меня измором, ты не перешел бы так скоро в команду «Формулы-1».

— А я-то думал, что в этом есть и моя скромная заслуга, — насмешливо протянул Рауль. Было заметно, что ему неприятно напоминание о долге благодарности по отношению к Вернати.

— Кой-каким трюкам я тебя научил, — чемпион попытался сгладить ситуацию. — Всего остального ты добился сам. У тебя это в крови.

— Благодаря тебе я повысил свой класс, в «Формуле-1» это главное, — признался Рауль. — Надо иметь класс и хоть каплю мозгов в голове, верно, чемпион? О смелости говорить не полагается.

Поначалу Мистраль решил не вступать в спор.

— Вот именно, — кивнул он. — Как говорил один английский генерал, если армия нуждается в героях, это плохая армия.

— А если пилоту нужна смелость, значит, он плохой пилот, — Рауль был явно убежден в обратном.

— Ты думаешь, что, проявив всю свою храбрость, сумеешь меня опередить? Или я ошибаюсь? — спросил Мистраль, переходя в открытую атаку.

Застарелые, долго скрываемые разногласия вышли наружу, и теперь могло произойти все, что угодно. Еще одно неосторожное слово из уст Рауля грозило разрушить атмосферу сотрудничества, обязательную для любой спортивной команды, а это повлекло бы за собой неприятные последствия для гонщиков, механиков, инженеров и для «конюшни» в целом. Соперничество внутри команды гасилось при помощи особой системы сдержек и противовесов. Таков был первый урок, усвоенный Раулем при подписании контракта с «Блю скай».

Нужные слова вертелись у него на кончике языка, его распирало желание крикнуть прямо в лицо авторитетному собранию, что единственным настоящим чемпионом является он, Рауль Ромеро. Конечно, он бы всех шокировал, нарушив законы «конюшни», окружавшие защитной броней первого пилота, но в действительности оберегавшие прежде всего огромные капиталовложения спонсоров, многомиллиардные прибыли, которые они делили между собой по окончании каждого спортивного сезона.

Раулю надоело подбирать объедки, которые сотрапезники на пиру бросали ему из милости. Теперь, когда он догадался о намерении Мистраля оставить спорт, ему больше не придется ждать. Можно попытаться отнять первое место у товарища по команде прямо здесь, в Монце. Если это удастся, его личная заслуга будет особенно велика: ведь он вечно вынужден соревноваться в невыгодном для себя положении, ему никогда не дают машины, отрегулированной в точности так, как ему бы хотелось. Он победит, сделав ставку именно на свою отчаянную смелость, которую Мистраль постоянно высмеивает. Ему хотелось крикнуть: «Я вам покажу, кто чемпион!»

Вместо этого он одарил Мистраля вежливой улыбкой:

— Я не хочу и никогда не смогу опередить тебя, Мистраль. И ты это прекрасно знаешь.

Но никто ему не поверил.

* * *

В это жаркое и душное утро в середине сентября автодром в Монце напоминал растревоженный улей.