Рыжий

— Каждую ночь шляются с неграми. Плеткой их нужно учить!

— Придет день расплаты за эту леность. Мне это доподлинно известно.

— И причем скоро.

— Я искренне верю в торжество справедливости.

— Вот и хорошо.

— Прошу вас меня извинить, мне нужно выйти по малой нужде.

— С вас тринадцать шиллингов, шесть пенсов.

— С вами рассчитается мой кучер.

Себастьян на ощупь пробрался через холл и вышел во двор. Помочился куда попало. Возвращаясь обратно, он в темноте столкнулся с Катрин. Они крепко обнялись. Поднос с грохотом упал на пол. Неожиданно зажегся свет.

— Что здесь происходит? Я не позволю моим девушкам заниматься этими безобразиями. Катрин, грязная потаскуха, немедленно отпусти джентльмена!

— Ладно, ладно, не сердитесь. Мы с Катрин заблудились в холле.

— С меня уже довольно ваших штучек, Ромео! А ты убирайся на кухню. Шлюха.

Себастьян провальсировап мимо хозяйки и ущипнул ее за зад, а она шлепнула его по руке. О Боже мой! Никто, к счастью, не знает, что я заложил в ломбард зеркало из общественного туалета. Модерновая такая штучка: держалась просто на винтах. Я раскрутил их концом вилки и отнес зеркало в ломбард. А потом я зашел в кинотеатр на Графтон-стрит, чтобы поужинать в ресторанчике с интерьером в стиле эпохи Тюдоров. Я сидел у окна, из которого виднелась стена с надписью «Отель Доусон». Отсутствие комфорта не помеха для счастья. И мне доставило удовольствие ожидание ужина. Официантка, прехорошенькая негритяночка с пухленькими губками, белыми зубками и тяжелыми, налитыми грудями, принесла тарелки с едой. О, утолить бы голод!

Хозяйка заведения стояла в дверях, ее необъятные груди как бы торчали из холла.

— А теперь все вы, выметайтесь отсюда, пока полицейские не вышибли мне дверь.

— Позвольте мне поблагодарить вас за приятный вечер.

— Ну, вперед!

— Неужели я становлюсь борзой?

Хозяйка расхохоталась. Провела их через длинный темный холл между рядами бочек. В подворотнях мочились едва державшиеся на ногах пьяные. Себастьян попросил извозчика высадить на их у Железного Моста и пообещал, что в один прекрасный день он вознаградит его за необычайное великодушие и доброту.

Они поднялись на мост по невысоким ступенькам. И остановились, чтобы посмотреть на чаек и лебедей. Мэри взяла Себастьяна за руку.

— Правда, красивый вид?

— Да.

— И столько чаек!

— Это доставляет мне радость.

— Да?

— Мне нравится на них смотреть.

— Ну и прекрасно.

— Как будто паришь в воздухе или что-то в этом роде.

— Да, паришь.

— Что с тобой? Разве тебе здесь не нравится?

— Нравится, Мэри.

— Ты главное молчи и смотри на них, и тогда и у тебя появится это странное чувство.

Мысли мои были поглощены тем ужином в «Графтон Синема». Потому что официантка была так добра ко мне. И полная тарелка восхитительных жареных колбасок, ломтиков ветчины с горочкой золотистой жареной картошки. Я слышал, как официантка крикнула кому-то в окошко, чтобы они, черт побери, наконец начали шевелиться, потому что этот очаровательный джентльмен очень проголодался. А чай был настолько вкусный, что я даже хохотал от радости, которую доставил мне этот ужин. А на Графтон-стрит дул нежный ветерок, как бы предлагая никогда не умирать. Но мне-то известно, когда мне суждено будет отправиться в лучший из миров. Но в тот миг, когда я только начал разрезать сосиску, раздался крик. Занавески, отгораживающие буфет, распахнулись. Официантка попыталась ускользнуть, но белая тарелка все-таки разбилась вдребезги на ее голове; за ней гналась девушка с лицом, сплошь покрытым испариной, и копной свалявшихся волос. Она кричала, что сейчас кого-нибудь убьет, что больше она не может работать в этой дыре. Она рыдала и просила оставить ее в покое. И продолжала бить тарелки. Из-за чисто эгоистических соображений я волновался, что она уничтожит десерт, который я еще не сьел. К тому же я прекрасно понимал, что ужин испорчен безобразной грубостью происшедшей сцены. Но вскоре девица успокоилась, и ей дали пять минут на то, чтобы она выбросила из головы эти революционные настроения. А сейчас, в предвкушении часа, когда Мэри прекратит сопротивление, я полон радужных грез.

Себастьян положил голову на округлое плечо Мэри и поцеловал ее в уголок рта. Она отвернулась.

— Не надо здесь, где нас все видят. Давай посмотрим витрину магазина шерстяных тканей.

Держась за руки, они перешли через мост. Осмотрели рулоны. Мэри рассказала, что копит деньги, чтобы купить ткань на костюм на весну. Она сказала, что ее отец никогда не позволяет ей покупать новую одежду под тем предлогом, что она будет надевать ее на танцы.