Рыжий 2

Ко дню рождения Оли, я собрал всю оставшуюся у меня наличность вместе из всех своих многочисленных тумбочек, тайников и захоронок. Исключением стали четыре четвертака с редкими номерами. Мой самый первый клад в этом времени. Их я оставил в тайнике до лучших времён, хотя уже и подозревал, что никогда их не продам, оставив в качестве талисмана.

Собранных денег, с лихвой хватило на выкуп у одного соседа по гаражному кооперативу продаваемый им Москвич 2137[121]. Семь тысяч рублей и зелёненький универсал 1983 года сборки, поменял своего владельца. Пришлось еще заплатить пятьсот рублей знакомому капитану из ГАИ, который на себя взял проводку сделки через комиссионный магазин и оформление документов на Ольгу. И пятьсот рублей комиссии самому магазину.

Жуть короче. Новенькая восьмёрка стоила с 1 января 1991 года — восемь тысяч триста рублей. Но ты её ещё найди, эту восьмёрку, да за государственную цену. А так, дал слово жене про автомобиль, нужно держать. Да и им проще будет с колёсами, тесть нашу-свою копейку вообще где-то потерял. Зато быстро реабилитировался, найдя где-то старенький и даже немного ржавый, сборный гараж, который мы с ним и с парочкой нанятых мужиков быстренько собрали на участке моего дома. Пол и фундамент сделали кирпичный, благо битого и целого кирпича на участке была целая горка, явно бывшие владельцы что-то хотели построить.

После моего призыва в армию ходить за машиной в гаражный кооператив жене будет далеко и не удобно, особенно зимой. А так, будет место хранения в шаговой доступности и под охраной собаки. А в кооперативе мотоцикл постоит до моего возвращения.

И весь оставшийся месяц до моего отбытия мы находили час каждый день для Олиной практики в вождении. Скидывали Сашку на это время бабушке или прабабушке, и Оля возила меня по городу и пригородам, оттачивая своё водительское мастерство. Не меньше времени потратили и на практику парковки и уверенного заезда автомобиля в гараж, как впрочем и выезда.

…

Время до моего отправления пролетела как одна секунда. Отпраздновали майские праздники и справили дни рождения. Бабулин, мой и полгода Сашки. Пацан хоть и рос тихим, но был очень активным физически, вовсю уже ползал по-пластунски и даже делал попытки усесться.

А 24 мая, в тихом семейном кругу за чаем с тортиком справили мои проводы.

— Всё у вас как не у людей, — ворчала бабуля. — Свадьба без гуляний, проводы в армию без пьянки. Вот у твоего отца были проводы как проводы, десятки друзей, накрытый стол и гулянья до утра. А тут тортик с чаем…

— Нашла кого мне в пример ставить! Уже забыла как он тебе дом спалил по пьяни? Или как меня лупцевал и крушил всё здесь в твоей квартире? Ну, извини, что водку не пью и веду себя как человек.

— Прости меня дуру грешную, — уже почти канонически заголосила бабушка.

— Да тише ты. Сашку разбудишь, — я подошёл и обнял заплакавшую старушку.

С другой стороны нас с бабулей обняла Оля и тоже пустила слезу. Я высвободил одну руку и притянул её поближе к нам. Так я и стоял в обнимку с моими любимыми женщинами.

— Ну, всё, хватит. Поплакали и будет. Через два года вернусь. Время пролетит и не заметите.

— Это тебе будет незаметно, — утирая слезы, попрекнула меня Оля.

— Я припомню тебе эти слова как вернусь. Вот тогда и сравним.

— Ты, главное, пиши почаще внучек, — успокоилась и бабушка. — Не забывай нас. Хоть раз в месяц.

— Каждую неделю буду писать, честное слово, — пообещал я.

…

Рано утром 25 мая я уже завтракал на кухне, одетый в форму и обутый в сапоги. Сапоги я, кстати, разнашивал с момента получения. Ну и чтобы опробовать свои подстилки и предать обуви духовитость, для меньшего желания досмотра.

Собранный сидор, стоял в прихожей. Вещей я много не набирал, всё, что будет нужно, выдадут. Но комплект гражданской одежды на всякий случай прихватил. Старенькие и довольно сильно поношенные варёнки из германской «Монтаны», такие же старые чешские кеды и польская ковбойка[122]. Пара трусов, плюс пара маек и, подаренные на днюху тестем и тёщей, полосатые носки. Кусочек туалетного мыла, помазок, бритвенный станок и пачка лезвий «Нева». Привыкнув бриться машинкой, мне прям заново пришлось учиться бриться станком. Взял также маленькие ножницы, несколько английских булавок и пару иголок с нитками. В последний момент вспомнил про зубную пасту и щётку.

Ну и небольшой тормозок[123], который мне собрала Оля в дорогу: несколько пирожков и парочка бутербродов. Вода у меня есть во фляжке. Не пропаду. На всякий случай прихватил пару десятков брикетов железнодорожного сахара из домашних запасов, который я когда-то купил во дворце пионеров у нашего фотографа-бониста. Вроде бы и давненько это было, а сахар пока даже и не думал заканчиваться.

Павел Дмитриевич приехал ровно в восемь. На служебном газике с водителем. Я чмокнул в щечку спящего сына, обнял и расцеловал по очереди жену и бабушку. И, под начинающиеся их тихие всхлипы, вышел из квартиры, по пути чуть не забыв прихватить приготовленный и лежащий на комоде бушлат.