Рыжий ангел

– Боюсь, ты нашел эту женщину. Словно я без того не наделала тебе хлопот. – В ее голубых глазах блеснул вызов. – Ты уже способен посмеяться над этим?

– Нет.

Посерьезнев, Маделин опустила глаза.

– И я не могу. Но могу сделать из этого хороший спектакль. – Ее глаза снова сверкнули. – Меня поощряют создавать тебе новые неприятности. – Ее лицо осветилось очаровательной улыбкой. – Я проделала отличную работу. Ты, как они выражаются, попал в переплет, дорогой. И главным образом благодаря мне.

– Ты была в Англии в прошлом мае?

– В марте, апреле и мае. Я взялась за глупую задачу попытаться выследить одного англичанина. – Ее глаза дразнили, губы изогнулись в улыбке, словно речь шла о какой-то увлекательной игре. – Понимаешь, мне было легче шпионить за мужем. Ты должен его знать. Высокий. Потрясающе красивый. Волосы вот такой длины. – Маделин мягко потянула завитки на шее Адриана. – Приблизительно такие же черные. – Ее пальцы гребнем прошлись по его волосам. – Прямой нос. – Пальцы скользнули по его носу ко рту. – Губы горячие, мягкие, – прошептала она, – красивый рот, дарящий поцелуи… – Она снова подвинулась к нему.

Адриан стоял неподвижно.

– Я не твой муж, – возразил он.

Маделин надула губки.

– Я забыла. – Она улыбнулась и подняла на него глаза. – О чем это я? Ах да, я патриотично вела поиски на благо родины. У меня есть друг, который имеет здесь определенное влияние; ему очень помогло, что я тайком следила за неким графом Кьюичестером. Части сошлись и сложились в узор. Ты должен знать остальное. Ты знал, что кто-то вмешался в твою игру. Я сообразила, кого обнаружила, и закрыла рот. Я сказала своему другу, что это бесполезное занятие. Правда, дорогой, я так волновалась эти три месяца. Оказалось, что ты за десять лет так и не сумел завести постоянную связь с женщиной, а потом занялся спасением аристократов, моих родственников. Это трогательная награда.

– Они в равной мере и мои родственники. – Адриан нахмурился, снова смутившись. Маделин вложила в свой ответ неприкрытый намек на кровосмешение.

– Мм. – Она сжала его руку. – В тридцать четыре ты гораздо мускулистее, чем в двадцать четыре. Нет, в тридцать пять, у тебя день рождения в декабре. – Маделин расстегнула пуговицы его сюртука и вытащила рубашку из брюк.

Ее руки двигались легко и проворно. Маделин пробиралась под его одежды. Он хотел остановить ее, но она поймала его руки и положила себе на талию. Проглотив ком в горле, Адриан снова посмотрел на дверь.

– Если ты еще раз посмотришь на дверь, я влеплю тебе пощечину. Дверь интересует тебя гораздо больше, чем я. Не волнуйся, дорогой. Томас обещал мне…

Адриан замер на этой фразе. Вот почему перед его внутренним взором постоянно стоял образ Кристины, входящей в конюшню. И дело тут не в чувстве вины. У Томаса есть веские причины добиться, чтобы Кристина отправилась сюда по снегу. И если она вскоре не появится здесь, он съест свою…

– Адриан! – В чуть запыхавшемся голосе Маделин слышалось раздражение. – Я прошу тебя. – Пауза. – Не притворяйся, что ты этого не хочешь. Давай похороним прошлое. – Она чуть повысила голос, раздражение стало заметнее. – Ну? Ты согласен?

Адриан ослепительно улыбнулся ей, почувствовав, что она расслабилась.

– Нет, не сейчас. Нам прежде надо кое-что уладить. Томас, кажется, считает, что я должен благодарить тебя за мои нынешние неприятности.

– Я чувствую, какой эффект на тебя произвела. – Лукавый взгляд скользнул по нему. – Скажи, что не хочешь меня прямо сейчас? Как всегда?

– Я едва могу думать о чем-то еще. – Это была не вся правда, но и не ложь.

– И что не любишь меня, – поддразнив, тихо хихикнула Маделин.

Это Адриан мог бы подтвердить с удивительной легкостью. Сознание этого наполняло его радостью жизни: Но он молчал, состроив угрюмую гримасу. В нем нет ненависти к Маделин, понял он. Потому что он ее не знает. Стоявшая перед ним женщина была странным смешением хорошо известного и совершенно незнакомого. Все в ней – движения, поза, голос, выражение лица – казалось знакомым. Но она производила впечатление незнакомки.

Маделин снова доверчиво засмеялась, ласково коснувшись его лица. Надувши губки, она заговорила тоном избалованного ребенка. Эту манеру Адриан ужасно не любил.

– Я слишком сильно тебя дразню? И какое наказание было мне уготовано, пока все не выяснилось?

Адриан проглотил непристойный ответ.

– Всего лишь рассказать мне, что произошло, – сказал он. – Что они знают? И, уже просто из любопытства, почему?

– Хорошо. Только не сердись. Пообещай. Я замолчу, как только увижу, что ты сердишься.

– Я не буду сердиться.