Рыжий ангел

Теперь она старалась считать не спеша: шестьдесят восемь, шестьдесят девять, семьдесят… семьдесят три, семьдесят четыре, семьдесят пять… Кристина снова набрала в легкие воздух. Где ребенок? Почему так долго? Она вцепилась в одеяло.

– Спокойнее, милая леди, спокойнее. Думаю, скоро покажется головка.

Странно, но эта новость не вызвала у Кристины интереса. Она глубоко вздохнула, когда боль отпустила ее, и заставила себя подчиниться рукам врача. Неужели Адриан действительно этого хотел? Чтобы другой мужчина свободно трогал ее?

– Мистер Лиллингз, – задыхаясь, проговорила она, – он уже должен вернуться.

– Дорогая графиня, я не позволю ни одному джентльмену…

– Он здесь?

– Он внизу.

– Я хочу его видеть.

– Сейчас, сейчас… – Доктор, успокаивая, похлопал ее по колену.

Приподнявшись на локтях, она решительно посмотрела на стоявшего между ее ног врача.

– Я хочу немедленно его видеть. Приведите его сюда.

Стоявший в изножье кровати Томас выглядел усталым и осунувшимся. На его сюртуке были следы густого тумана или дождя. По бледному лицу было понятно, что это его волнует меньше всего. В тусклом свете Томас выглядел столетним стариком. И это могло означать только одно.

– Он очень плох, – сказала она.

Томас опустил взгляд на мокрую шляпу, вытирая поля. Когда он заговорил, слова были едва слышны.

– Он получил пулю в живот. Другую – в легкое. Третью – прямо в мозг. Он получил и другие раны, но любая из первых трех смертельна. Он так и не пришел в сознание, Кристина.

Она поднялась на постели, почти села.

– Ты ошибаешься, – ровно сказала она. – Рана на груди высоко, почти у плеча. А голова едва задета.

Томас только покачал головой.

– Я видел тело, Кристина…

– Я тоже. Только рана в живот серьезная.

Томас пожал плечами:

– Как бы то ни было, результат таков. Прости.

– Нет.

Он поднял на нее глаза. В них были нетерпение, досада, невысказанное горе.

– Кристина, – сказал Томас, – я знаю, что ты любила его. Но любовь не может никого воскресить. – Жестокость и боль были в словах Томаса: – Он мертв.

– Томас, я видела…

– И я тоже. И Клейборн. И Сэм, если ты нам не веришь.

– Я хочу видеть! Ах… подожди… – Новые схватки.

Она переводила дыхание, желая поскорее избавиться от своего груза и продолжить разговор. Но давление нарастало. Она закусила губы.

– Томас… – Кристина протянула к нему руку.

Когда он взял ее за руку, на его лице отразилась паника.

– Доктор! – крикнул он и обошел вокруг кровати, пытаясь поддержать Кристину.

Торопливо вошел врач.

Кристина поднималась к спинке кровати. Но мышцы живота тянули ее вниз.

– Не тужьтесь! – резко приказал доктор.

Кристина была в замешательстве: тело требовало одного, доктор велел другое.

Нахмурясь, врач наклонился над простыней.

– Это не головка, а ягодицы. Ребенок не повернулся в утробе.

Он повыше закатал рукава и достал из сумки инструменты. Его настроение изменилось, он стал сосредоточенным и забеспокоился.

Сжав губы, Кристина с тревогой смотрела на врача. Что-то холодное – медицинский инструмент – коснулось ее.

– Теперь тужьтесь, – сказал доктор.

Это походило на освобождение. Она тужилась, боль, казалось, трансформировалась в неестественную энергию. Все шло нормально. Доктор, хирург, которого хотел видеть Адриан, знал, как справиться с перевернутым плодом, с перевернутой жизнью…

Кристина думала об Адриане. Как она хотела, чтобы он был здесь! Чтобы он поддерживал ее, прикасался к ней.

Но был только Томас.

– Ах… о… Господи…

Три коротких выдоха, и она снова тужилась. Потом на ее лице появилась слабая улыбка, тихий свет успеха. Ребенок появился на свет. Кристина тяжело и часто дышала, смеялась и плакала. Потом раздался звук, которого она никогда прежде не слышала, и ей поднесли здорового мальчика.

– Адриан! – вскрикнула она.

Удлиненные пропорции, головка покрыта густыми черными волосиками, ясные глазки.

Стоявший позади Томас мягко опустил Кристину и поцеловал в макушку. Потом подошел к стоявшему в углу тазу. Его рвало.

Три дня спустя Кристина еще оставалась в постели.

Вопреки всем советам она с новорожденным сыном перебралась в Лондон. Там, из спальни в доме Адриана на Ганновер-сквер, она вела дела с его агентами, банкирами и юристами. Она пыталась сохранить его владения и предотвратить передачу дела в суд по наследственным делам.

– Всего хорошего, леди Хант, – кивнул ей адвокат, выходя из спальни. Его шаги эхом отдавались на лестнице.

Стоявший у французского окна Томас обернулся.

– Какая ты глупая, Кристина. Адриан не вернется. Тебе нужно прийти в себя, продолжать жить…

У двери послышались тихие шаги. Вошла няня.

– Он снова проснулся, мадам. Принести его?

– Да. – Кристина повернулась к Томасу: – Я просто делаю то, что должна. Суд не начнется, пока я не получу ответы на свои вопросы. И теперь, – она столкнула с колен стопку бумаг, – когда ты уже высказал свое мнение, я буду тебе очень благодарна, если впредь ты станешь держать его при себе. Это напоминает мне время, когда твой брат уехал учиться в школу. И ты сказал: поскольку он уехал навсегда, я должна играть с тобой.

– Черт побери, я видел тело…

– С обезображенным лицом?

– Да, он был ранен в лицо.