Рыжий дьявол

Дверь закусочной распахнулась с грохотом. И на пороге возник человек в заснеженной волчьей дохе, в шапке, сдвинутой на бок. С минуту он постоял, озирая зал. Затем крикнул зычно:

– Эй, кто тут новый директор клуба?

Пробегающая мимо официантка указала на меня. И он пошагал вперевалочку и, подойдя ко мне, грузно оперся ладонями о столик.

– Так это ты, значит!

– Ну, я, – сказал я, поднимая лицо.

– Хорош гусь, – протяжно проговорил незнакомец, – хорош… Значит, вот так ты и директорствуешь?

Лицо у него было злое, темное, на щеке подрагивал желвачок. И я спросил, настораживаясь:

– А вы по какому, собственно, вопросу?

– По какому? – прищурился тот. – Не знаешь? Натворил делов, а потом целочку строишь, а? Ты мне всю работу сорвал, вот и весь вопрос!

– Да кто вы такой?

– Киномеханик.

– Ну и что?

– Как – что? – грозно нахмурился он. – Я же должен продать все билеты, у меня план, понимаешь?! Мне надо выручку собрать. А как я соберу ее сейчас, после твоих фокусов?

Я еще не понял в чем дело, но тоже уже начал сердиться. „Черт возьми, – подумал я, – что же это он называет фокусами?" Я старался изо всех сил, работал почти сутки. Перекрасил старый сарай. И вот благодарность!

Но тут же у меня мелькнула мысль: может, вся суть именно в краске? Она, очевидно, не высохла, и сидения пачкаются…

– Так вы о скамейках, что ли? – спросил я.

– Конечно, – сказал он. – Как теперь на них сидеть?

– Ну, это уж не моя вина, – начал было я, усмехнувшись. Но он перебил меня яростно:

– А чья же? Чья же еще? Ты как их пронумеровал? У меня билеты стандартные. На каждом – обозначен определенный ряд и место. А ты пустил номера вкруговую! И сейчас там, в зале, паника, драки, скандал…

Пока мы толковали с ним, в чайную набилось много народа. Люди обступили нас плотной стеной. И какая-то девушка, протягивая мне билет, вскрикнула плачущим голосом:

Вот смотрите! Здесь написано: шестой ряд, восьмое место. А в клубе, в этом ряду, номера идут от семьдесят шестого до девяностого. Куда ж садиться? Это… Это какое-то хулиганство!

– А у меня, – вмешался кто-то, – в одиннадцатом ряду оказался номер сто семьдесят. Трехзначная цифра! И там уже кто-то устроился, а я его согнать не могу. Билеты-то ни к черту не годятся.

Я сидел подавленный и словно бы закаменевший. Люди шумели вокруг меня, а я помалкивал. Да и что я, собственно, мог им сказать? Что я человек рассеянный? Что я думал во время работы о другом?.. Да, конечно, так все и было. Но вряд ли бы эти оправдания приняла разгневанная толпа.

В захолустном таежном селе кино всегда – праздник. Сюда его привозят раз в неделю, а порою еще реже. Его ждут с нетерпением! И вот сейчас этот праздник, да еще под самый Новый год, сорвал, испортил я – пришлый, никому не ведомый человек.

А ведь вы и сами, верно, знаете, как относятся в деревнях к чужакам…

– Ты, что ли, ненормальный? – спросил киномеханик. И покрутил у виска толстым мохнатым пальцем. – Одной гайки не хватает, а? Откуда ты только взялся такой?!

И опять невольно припомнился мне давний, детский случай, когда я упал, поскользнувшись… Я находился сейчас в таком же состоянии. И не знал, как подняться. Но внезапно появился мой помощник, баянист. И выручил меня!

Выручил, надо сказать, просто, легко, с ловкостью прямо-таки гениальной.

Протиснувшись меж людьми, он ухватил механика за рукав и зачастил, задышал ему в ухо:

– Ну, чего ты шумишь? Пойми, это все по пьянке вышло! Мы вчерась отмечали его приезд, ну и ошиблись малость. Напились, конечно, до безобразия… Так что тут общая наша вина.

– Ах, так вот в чем дело, – медленно проговорил механик. И улыбнулся: – Надрались, значит, сукины дети?

– Да уж случился такой грешок, – сказал смирным голосом Петр. – Но мы ведь все тут грешники. С кем такое не случалось?

И он обвел взглядом толпу, как Христос, когда тот спрашивал: кто первым кинет в Магдалину камень?..

Нет, камень никто в меня не кинул. Наоборот, в притихшей толпе расцвели улыбки, посыпались шуточки. Лица людей мгновенно подобрели. В России пьяных понимают, жалеют. К ним спокон веку относятся сочувственно. Существует даже древняя народная поговорка: „пьяный проспится, дурак – никогда!"

И вот именно эти слова повторил киномеханик. И потом, поворачиваясь к народу, добавил:

– Что ж, коли так получилось, обделаем все тихо… Идите, братцы, садитесь – кто куда сможет. Проведем этот вечер, как в Европе! Там у них сроду места не нумеруются. У них все от быстроты зависит. Кто первым успеет, тот и пан!

Так закончился мой очурский дебют. И все-таки мечты мои исполнились. Исполнились, правда, в одном: с этих пор здесь, действительно, имя Михаила Демина запомнили крепко, надолго.

ДРУГОЕ ИЗМЕРЕНИЕ

А в доме у меня все шло по-прежнему. Странности продолжались. Алексей точил по ночам ножи, и я, засыпая, частенько слышал скрежет стали, скользящей по оселку.

И наконец я решил поговорить с ним откровенно, по душам.