Рыжий доктор

Миша расплылся в улыбке. Заслужить похвалу от самого Симачева – это как медаль заработать.

Больной открыл глаза.

– Владислав Александрович, как вы себя чувствуете? – наклонился к нему доктор.

– Да вроде… хорошо… Сил только совсем нет.

– Будут, не сомневайтесь! Денечек еще тут полежите, а завтра, бог даст, переведем вас в палату.

Оксане вдруг позвонили ее московские квартиросъемщики. У них внезапно изменились обстоятельства, они получили в наследство квартиру в Петербурге и в течение двух недель с ее квартиры съедут.

– Не беспокойтесь, Оксаночка, ремонт мы уже сделали, так что вам не стоит волноваться. Кстати, у нас есть знакомые, они хотели бы снять вашу жилплощадь на тех же условиях. Люди порядочные, мы за них ручаемся…

– Спасибо, но я в конце апреля буду в Москве и, в таком случае, остановлюсь у себя. А там уж решим. А так, заочно, мне сдавать не хочется. Оставьте мне их координаты, и мы встретимся, тогда…

– Конечно, Оксаночка, это правильно! А может, еще и вернетесь в Москву!

– Ну, там будет видно! – засмеялась Оксана. А сердце екнуло: хочу в Москву, просто в Москву, в родной город, и пусть там нет моря… и даже рыжий доктор тут ни при чем… все-таки ностальгия у человека, родившегося в России, неважно какой национальности, существует, и меня она накрыла с головой!

– Оксаночка, шалом! – приветствовала ее мадам Гурфинкель.

– Шалом! – улыбнулась Оксана. – Прекрасно выглядите!

– Надеюсь, после ваших волшебных ручек буду выглядеть еще лучше. Вечером прилетает моя дочка с зятем из Люксембурга.

– О! Поздравляю! Ваша дочка вышла замуж в Люксембурге?

– Не совсем! Он подданный Люксембурга, а живут они в Германии.

Дочка мадам Гурфинкель была успешной шахматисткой.

– И кто ее муж? – полюбопытствовала Оксана.

– Он тоже шахматист, вообразите себе!

– О, тогда им будет о чем поговорить!

– Да уж! – радостно кивнула посетительница. – Оксаночка, я вот думаю, может, мне постричься покороче?

– Жалко! У вас такие хорошие волосы!

– Хочется чего-то новенького!

– Можем изменить линию стрижки. Вот так и вот так приблизительно.

– Думаете, мне пойдет?

– Уверена! И это очень освежит…

– Хорошо, я вам полностью доверяю! Ой, кстати о свежести! Вы слыхали свежую новость? Третьего дня Андре Фрид подрался с Балтером!

– А кто такой Балтер?

– Критик. Недавно из Питера эмигрировал.

– Интересно! И кто кого? – полюбопытствовала Оксана.

– Их растащили! Там народу была прорва, какая-то тусовка в честь юбилея Нагродского.

– Вы там были?

– Нет, подруга моя была.

– А из-за чего дрались-то?

– Непонятно! И это литераторы, приличная вроде бы публика!

Вообще-то Оксана не особо жаловала мадам Гурфинкель, но сегодня та ее почти не раздражала. Оксана сегодня была настроена крайне благодушно. Даже сама себе удивлялась.

– А я знаю! – вмешалась в разговор администратор салона Майя Баренбойм, когда-то в России преподававшая в Воронежском университете.

– Да? – повернулись к ней и мадам Гурфинкель и Оксана.

– Да! Балтер сказал Фриду, что ему не понравился последний роман Андрея. А тот полез в драку.

– Ну надо же… Оксана, а вы читали этот роман? – поинтересовалась мадам Гурфинкель.

– Это какой? «Голая старуха в белых чулках»?

– Ну да.

– Попыталась. Но, честно сказать, ничего не поняла.

– Название уж больно противное, – заметила Майя, – но пишет он хорошо…

Оксана вдруг горько рассмеялась.

– Ты чего? – удивилась Майя.

– Я представила себе его физиономию, если б он услышал этот разговор в парикмахерской! Он же такой высокомерный…

– Ну, ежели полез в драку с критиком, то, полагаю, тут он просто все разгромил бы… – улыбнулась мадам Гурфинкель.

– Да что вы, люди! Он разве что пнул бы со злости корзину с мусором и, презрительно скривив свою красивую рожу, удалился, – возразила Майя.

– Да ну его к черту! Не люблю!

– Ну к черту, так к черту! – согласились все.

И заговорили о другом. Но Оксане было смешно: надо будет позвонить Соне, она наверняка знает подробности. А заодно поговорить о предстоящей поездке, сказать, что они смогут пожить у нее…

Она представила себе, как откроет дверь балкона, выходящего прямо в кусты черемухи, вдохнет прохладно-сырой в это время московский воздух… И сердце наполнилось счастьем. Совершенно независимо от рыжего доктора.

Доктор Лавочкин проснулся в прекрасном настроении, чего с ним давно уже не случалось. Ну еще бы! Предстояло приключение! Надо же помочь другу! Лавочкину не нравилась красотка Ива, хотя он и видел ее какие-то три-четыре раза. Несомненно, она очень хороша! Но он не верил, что в наше время такая молодая красотка без памяти влюблена в немолодого небогатого и целиком погруженного в работу врача. Собственные разочарования накладывали определенный отпечаток на все. И мысль о том, что он сумеет уберечь старого друга по прозвищу Конопатый от какой-то беды или хотя бы неприятности, как-то грела душу. К тому же Александр Борисович и в самом деле мечтал в юности о карьере следователя, потом судмедэксперта…