Рыжий и черный (СИ)

Тихо поздоровавшись с Андре и небрежно кинув документы на стол, Грег надолго замер у изножия койки, рассматривая спящую, очень бледную Лиз. Пальцы его что есть силы вцепились в спинку кровати — так хватается утопающий в спасательный круг. Грегу было отчаянно страшно и больно, и ведь показать это нельзя, нельзя высказаться, нельзя пожаловаться, нельзя хоть как-то облегчить свою ношу. Андре понимала его, как никто другой. Иногда так случается, что весь мир сужается до жизни одного человека, и все остальное уже неважно. В её жизни тоже так было, и однажды потеряв свою любовь — не из-за смерти, из-за его глупой лжи, что он неженат, она долго болела бессмысленностью своего существования. Она об этом даже Грегори не рассказывала — он тогда был далеко, в Ренале. Она потом медленно и старательно собирала себя по кусочкам, пообещав самой себе, что больше никогда такого не допустит. Она тогда столько всего не замечала, она тогда так отстала в своих знаниях, она тогда столько открытий, экспериментов, собственных ошибок, новых рунных цепочек пропустила, упиваясь своей болью и ею прикрывая свою лень, свое нежелание отпустить и двигаться дальше. Нельзя упускать жизнь, нельзя по ней плыть, нельзя стоять на обочине и ждать, что кто-то за тебя все решит и потащит радоваться. Надо наслаждаться каждым мигом и брать от жизни все, щедро отдавая в ответ свои эмоции, улыбки, радость, тепло общения. Надо согревать тех, кто рядом, и тогда они согреют тебя в ответ. Так тогда решила она. Какой вывод сделает Грегори, если богам будет угодно забрать Лиз, Андре не знала. Она только надеялась, что боги не будут так жестоки к брату. Андре видела — он готов был брать на себя боль Элизабет, он готов был дышать за неё, он готов был умереть за неё, если бы боги это позволили.

Андре встала со стула, на котором до этого сидела, собирая визуалофиксатор, и подошла к брату, обнимая его за талию и головой прислоняясь к широкому плечу.

— Грегори… — Она могла только стоять рядом и пытаться согреть его, пытаться его утешить. — Лиз боец, она справится, она удержится в этой жизни. Говорили — вечер все покажет. Пришел вечер, а Лиз все еще жива, и ей даже чуть легче, чем утром.

Кадык Грега нервно дернулся, словно брат давился рвущимися из него ругательствами. Он заставил себя отпустить спинку кровати и прижал Андре к себе. Пальцы, сведенные судорогой, обдало болью.

— Хорошо бы… Я заходил в храм, зажигал свечу перед Сочувствием, но, боюсь, мои молитвы сейчас не слышны богам.

Андре потянулась на цыпочках и поцеловала Грега в заросшую щетиной щеку:

— Не говори глупостей. Искренние молитвы всегда слышны, где бы они не раздавались. Я тоже молюсь. Я тоже прошу богов дать ей силы.

Он крепче прижал её к себе, словно так ему было легче:

— Спасибо, сестренка…

Она погладила его по щеке:

— Если хочешь, я сейчас съезжу по делам в инквизицию, а потом вернусь к тебе.

Грег серьезно посмотрел ей в глаза и нашел в себе силы улыбнуться:

— Не стоит, я справлюсь.

— Я тут, я рядом. Я готова тебя выслушать и поддержать в любой момент.

Он погладил её по голове, смешно, как раньше, ероша её волосы в разные стороны:

— Спасибо. Я помню — я могу прийти к тебе даже в слезах.

Андре отклонилась в сторону и ткнула его указательным пальцем в кончик носа:

— Именно! Так мне вернуться?

Грег выпустил её из объятий и принялся расстегивать мундир, оставаясь в кардигане поверх рубашки:

— Выспись хорошенько и приезжай утром меня сменить. — он повесил мундир на спинку стула.

Андре легко развернулась к столу на одном носочке, как танцовщица, и взяла фиксатор, протягивая его брату:

— Я проверила механит — с ним все в порядке, никаких подвохов. Ты бы знал — какая там элегантная схема расширения памяти кристаллов стоит! Чувствую себя круглой дурой, что сама до такого не додумалась!

Грегори задумчиво взял фиксатор и положил его в карман мундира. Кажется, в волнении за Лиз он кое-что забыл. Он лишь поблагодарил Андре поцелуем в щеку:

— Спасибо!

Андре потрясла в воздухе бумажным пакетиком, куда сложила ненужные детальки, оставшиеся после сборки визуалофиксатора, заставляя Грегори вспоминать и искренне улыбаться старой шутке, когда-то закончившейся взорвавшимся механитом — с тех пор Андре стала осмотрительнее:

— И конечно же, куда я без лишних деталек!

Брат тихо рассмеялся:

— Опять, да? Он хоть заработает без них? Не взорвется?

— Обижааааешь, — тоже рассмеялась она. — Будет работать как часы!

— Тикать и показывать время? — он подхватил пакетик и тоже сунул его в карман мундира.

— Я Лиз буду жаловаться на тебя! — Андре снова поцеловала его в щеку — она долго приучала брата быть раскованнее в своих манерах и легко принимать чужую ласку и тепло — Блеки были до ужаса чопорными: — правда, эти детальки лишние, и без них фиксатору будет лучше. И все. Я побежала — меня ждет Брендон.

— Ого, — только и сказал Грегори. — Ты поосторожнее с ним… Он… Странный.

Андре подняла глаза вверх, чтобы успокоиться — фамильный гнев Блеков щедро достался и ей:

— Он не странный — он интересный. И я буду кошмарить не его — мы собрались кошмарить отца Маркуса.