Рыжий Орм

Женщины только выжидали момента, чтобы взять слово. Они вышли к камню все сразу, — и молодые, которые прыгали вокруг камня, и старухи, которые помогали им. Все были одеты в свои праздничные наряды, с браслетами на руках, цепями на шее, с широкими кольцами и в разноцветных покрывалах. Вначале было видно, что они оробели, оказавшись рядом с судьями и выборными. Вместе с ними был и магистр: жалкий, со связанными руками и с ремнем на шее, за который его держали две старухи, — точно так же, как они вели к камню козлов. При виде этой картины и выборные, и все остальные люди на тинге громко захохотали.

Угге склонил голову набок, почесал себе за ухом и озабоченно посмотрел на эту процессию. Он заявил, что женщины должны рассказать перед всеми, как случилось, что Властелин был убит: действительно ли их пленник совершил это убийство или же нет. Они должны рассказать все, как было на самом деле, и было бы хорошо, добавил судья, если бы две-три из них выступили свидетелями.

Сперва женщины даже испугались звука собственных голосов: они шушукались друг с другом и никак не могли решить, кто же начнет первый. Но вскоре они приободрились и начали выступать уже серьезно. Их пленник, сказали они судьям, подошел к камню и громко закричал, ударив Властелина по голове своим крестом, — так, что тот вскрикнул. А потом он всадил крест ему в живот и сбросил его с камня. Все единодушно засвидетельствовали это. Однако некоторые утверждали, что священник ударил только один раз, а другие — что два раза, и они поспорили друг с другом об этом.

Как только магистр услышал свидетельские показания, он побледнел от страха и изумления. Воздев связанные руки к небу, он громко воскликнул: «Нет, о нет!» Но никого не волновало, что он там собирается сказать, а старухи дернули за ремень и заставили его замолчать.

Угге сказал, что свидетельств больше, чем достаточно, ибо даже показания женщин могут считаться достоверными, когда так единодушны многие из них. И вовсе не имеет значения, ударил убийца один раз или два. Совершенно ясно: произошло убийство священника на святом месте.

— Это злодеяние, — сказал он, — считается самым тяжким из всех. И оно столь редко, что многие здесь, бывающие на тингах всю свою жизнь, ни разу не судили это преступление. Наказание же за него, известное с незапамятных времен, знают, наверное, только самые старые, — я да Соне. Хотя, может, ты, Улоф, раз уж ты считаешь себя умнее нас, тоже знаешь, какое здесь требуется наказание?

По Улофу Летней Птичке было видно, что вопрос ему не понравился. Однако он поспешно ответил, что часто слышал об этом наказании: преступник, совершивший подобное, должен был быть подвешен за ноги на нижней ветке дерева, — так, чтобы голова его оказалась в муравейнике.

Угге и Соне довольно усмехнулись, услышав его ответ.

— Как и следовало ожидать, ты не осведомлен в этом вопросе, — сказал Угге, — ибо ты слишком молод. Чтобы достичь мудрости и разумения, требуется гораздо больше времени, чем ты думаешь. Настоящее наказание состояло в том, что убийца предавался Иггу, — так в древние времена наши предки называли Одина. А теперь Соне расскажет, что это было за наказание.

— Брали двадцать копий, — сказал Соне, — таких, чтобы они были надежными и не трухлявыми. И на каждое копье, сразу же под железным наконечником, прикреплялась перекладина. Затем эти копья наполовину вонзались в землю, близко друг к другу, наконечниками вверх. На них бросался убийца и висел там до тех пор, пока его кости не упадут на землю.

— Именно так, — подтвердил Угге, — ты только одно забыл, Соне, что убийца должен быть брошен на спину, лицом вверх.

Все присутствующие на тинге издали довольное урчание, услышав о таком старинном наказании, которое было столь редким, что никто его не видел. Магистр же успокоился и стоял, закрыв глаза и, бормоча себе под нос. Однако среди женщин началось волнение. Они громко выкрикивали, что это безумие и что они вовсе не желают того. А некоторые из них, состоящие в родстве с Угге, выступили вперед и кинулись к нему, осыпая его ругательствами и желая знать, почему он не предупредил их об этом раньше. Они рассказали, как было дело, но в то же время они хотели оставить себе этого священника, который им понравился. Ибо они посчитали, что он гораздо лучше Властелина, и они просто подумали, что в противном случае его освободят и отпустят снова в Геинге.

Но громче всех надрывалась одна из старух, которая приходилась Властелину племянницей, и в конце концов все умолкли, чтобы послушать, что она скажет. Старуха была рослая, с грубой внешностью» и просто тряслась от злобы, стоя перед Угге. Она заявила, что с тех пор, как в Веренде начали слушать женщин, не стало никакого порядка, а старики тем временем сидят себе на завалинке да играют друг с другом.