Рыжий Орм

— Я не хочу быть хуже других, — сказал Орм. — Я из рода Ивара Широкие Объятия. Я выстрою церковь, когда вернусь домой, а ты окрестишь всех на моем корабле, и получишь пятнадцать марок из моего серебра, но за это я хочу, чтобы ты как следует говорил за меня перед Богом.

— Ты поистине хёвдинг, — сказал обрадованный епископ, — и я сделаю для тебя все, что в моих силах.

Оба остались очень довольны, но епископ спросил, всерьез ли сказал Орм, что все люди его корабля дадут себя окрестить.

— Когда я сам стану христианином, — сказал Орм, — я не смогу держать у себя на корабле язычников; что Бог подумает? Креститься должны все, а как я скажу своим людям, так и будет. У меня есть на борту несколько уже крещеных, раз или два, но еще разок не повредит.

Он пожелал, чтобы оба епископа и их свита на другой день пришли к нему на корабль, и тогда он сам их доставит морем в Лондон и Вестминстер. Там всех и окрестят.

— У меня большой и хороший корабль, — сказал он. — Стольким гостям, конечно, будет тесно, но ехать недолго, а погода стоит прекрасная.

Орм был настойчив, но епископ сказал, что не может решить столь важных вещей, не поговорив со своим собратом по сану и с остальными. Так что Орму придется потерпеть до завтра. Он благодарно простился с епископом и вернулся в свое жилище вместе с братом Виллибальдом. Тот мало говорил у епископа, но выйдя от него, расхохотался.

— Чему это ты так радуешься? — спросил Орм.

— На многое ты идешь, чтобы добраться до дочери короля Харальда, — отвечал маленький священник. — Сдается мне, ты поступаешь правильно.

— Если все выйдет, как нужно, ты не останешься без награды, сказал Орм, — я уверен, что моя удача стала больше с того часа, как я тебя тут встретил.

Оставшись один, епископ сидел, улыбаясь своим мыслям, а потом велел служителям разбудить Гудмунда. Через какое-то время это удалось, хоть тот и ворчал, что ему не дают поспать.

— Я много думал насчет того, о чем мы толковали, — сказал епископ, — и с Божьей помощью я смогу пообещать тебе пятьдесят марок, если ты дашь себя окрестить.

Гудмунд сразу же проснулся, и через некоторое время они сошлись на пятидесяти пяти марках и впридачу фунте пряностей, какие кладутся в епископово вино.

На другой день были переговоры у Торкеля о предложении Орма и отъезде епископов. Гудмунд сказал, что думает тоже поплыть с ними, ибо если им даруют безопасность, как поручились посланцы, и у них с королем Этельредом все же будет замиренье, то он хотел бы быть там, когда будут взвешивать королевское серебро, чтобы все было честь честью.

Торкель нашел это разумным и сказал, что и сам бы хотел быть при этом, будь у него с рукой получше. Но Йостейн сказал, что довольно будет и одного из трех главных хёвдингов для такой поездки, ибо подобное может вызвать у врага искушение напасть, и не след ослаблять войско, оставленное в лагере, прежде чем серебро не окажется у них в руках.

По хорошей погоде епископ не возражал против морского путешествия, если только ему обеспечат защиту от морских разбойников, и наконец решено было, что Гудмунд и Орм пойдут на своих кораблях в Вестминстер и доставят туда епископа. Там они со всем усердием проследят за платежами, и ежели застанут короля, то поблагодарят его за дар и скажут, что собираются снова начать грабежи хуже прежнего, если с деньгами выйдет задержка.

Орм теперь созвал своих воинов и сказал, что они поплывут в Вестминстер с мирным щитом и со святыми посланцами короля Этельреда на борту.

Многие из его людей этим встревожились. Они сказали, что опасно брать на борт священников и любой моряк это знает, а уж епископов верно, и того хуже.

Орм их успокоил, сказав, что все будет хорошо, ибо эти божьи люди настолько святы, что с ними ничего худого не выйдет, как бы того ни хотелось морским жителям. И продолжал:

— Когда мы прибудем в Вестминстер, я приму крещение. Ибо после беседы с этими людьми я понял, что лучше перейти ко Христу, и решил, что так и сделаю. На корабле же должно царить согласие, и у всех все должно быть одинаково, и оттого я желаю, чтобы вы все приняли крещение вместе со мной. Это будет и для вас же самих лучше, в этом можете мне поверить, я знаю, что говорю. А ежели кто против, то пусть скажет, он может покинуть корабль со всем своим скарбом и никогда больше не войдет в мою команду.

Некоторые недоуменно переглядывались и почесывали в затылке, но Рапп Одноглазый, кормщик корабля, которого боялись многие, стоял впереди и облегченно вздохнул, услышав слова Орма, ибо с ним такое дело уже произошло прежде. После чего не нашлось желающих возразить.