Рыжий понедельник

— Ещё не развелись. — после небольшой паузы ответила мать и посмотрела вдаль на проносящиеся мимо луга. Это была правда. Уже прошло несколько месяцев а она так и не подала документы. Для неё это было не характерно, так как она привыкла решать вопросы быстро. Всё что было связано с канцелярией у неё было безупречно. Все отчисления, кредиты, отчёты, налоги она делала точно в срок. Любые опоздания были немыслимы, а тут… Что может быть проще. Заявление о разводе. Женька продолжал смотреть на мать. Он пытался разгадать: ей стало лучше или хуже без мужа, или ничего не изменилось. Просто живут теперь раздельно. Глядя вдаль она думала о том же. Полтора десятка лет назад она познакомилась с молодым аспирантом химиком. Он был поглощён наукой. Буквально жил исследованиями, проектами и открытиями. Она часами сидела в его лаборатории, слушая истории о микрочастицах, молекулах и атомах. Он казался таким деловым, нужным. С каким удовольствием она наблюдала как в лабораторию заходят преподаватели, доценты, профессора, пожимают ему руку. О чём-то договариваются на непонятном ей химическом языке. Иногда он доставал из своего письменного стола какие-то бумаги, стянутые в углу скрепкой. Учёные листали, кивали, на что-то показывали или подчёркивали, потом доставали надутые бумажники, вытаскивали несколько купюр клали на стол и довольные уходили с бумагами в руках. Он несколько секунд смотрел на дверь, потом подходил к окну, опять оборачивался на дверь, не вернутся ли. Ей казалось он забывал о её существовании когда работал, и она даже ревновала. Потом он как будто стесняясь брал со стола деньги, не пересчитывая делил их, и половину отдавал ей. Когда они поженились он также продолжал работать, разрываясь между семьёй и наукой, но когда родился Женька он решил посвятить себя семье. Работа постепенно перестала быть для него приоритетом. Лабораторию он потерял. Стал отличным мужем и отцом, но за это не платят. Чтобы свести концы с концами он устроился лаборантом в аптеку, где делал мази от лишая и дерматита. Там он до сих пор и работал. В институт его приглашали иногда для консультаций и помощи в особо сложных проектах, но оплачивалось это чаще устной благодарностью чем деньгами. Он соглашался из, скорее, чувства долга. Какого долга? И сам не мог понять.

Зазвонил телефон. — “Это папа”— произнёс Женька хотя мать не спрашивала. Он смотрел на дисплей где было написано “папа”. Ему вдруг показалось что вся семья вместе. “Алло, — ответил Женька, — да в дороге, скоро выходим. — Женька посмотрел на мать, она кивнула. — А ты где? — спросил Женька в надежде что отец где-то рядом, — а, на работе”,— разочарованно произнёс он потухшим голосом. Потом замолчал, прижав телефон к уху и слушала отца. Отец говорил долго. Рассказывал что был на выходных в деревне, сажали картошку. Наполнили с дедом бочку водой, его, Женькиным способом. Ходили на рыбалку, но ничего не поймали, а бабушка смеялась: “с такими рыбаками, пожалуй, с голоду помрёшь”. Подробно рассказал что готовили, что ремонтировали, с кем встречались. А Женька слушал и слушал. Ему был приятен голос отца. “Друзей твоих встретил, за тебя спрашивали. Когда приедешь? У них новое хобби: играют в Робин Гуда. У каждого самодельный лук из орешника и стрелы”. “Лук и стрелы- произнёс восторженно Женька- играют в Робин Гуда”— выдохнул он. Ещё многое хотел узнать он у отца, но связь прервалась. Женька посмотрел на дисплей телефона со злостью, как будто бы он был виноват что не дал дослушать отца, и прервал разговор на самом интересном месте. Пять пропущенных вызовов от папы. Телефон словно издевался.

— Ну что там? — спросила мать стараясь придать голосу равнодушный тон.