Рыжий рыцарь

— Я не считаю врагов перед тем, как обнажить меч, — пролепетал он неуверенно.

— Не сомневаюсь, — сказал Этассан, — ибо хозяин гостиницы «Сытое брюхо», мастер Артишок, который, кстати, ожидает за дверьми, может рассказать нам подлинную историю этой «великой битвы».

Бутуз побледнел и стал похож на молочную пенку. Его жирные руки лихорадочно тряслись.

— Вы купили какое-то вредоносное снадобье у проходимца по имени Панариций. — Этассан надвигался на Бутуза. — Потом, когда вы поняли, что вас надули, вы попробовали догнать его, но свалились с лошади на глазах у зевак. Некоторых из них удалось запугать. Но один мальчик, он тоже стоит за дверьми, не испугался угроз. И тогда вы решили избавиться от свидетеля и попробовали продать его скварам. Кин Тристан помог мальчику спастись, за что сам едва не поплатился жизнью. Ваша честь, может быть, мы все же сделаем исключение для двух свидетелей защиты, которые могут рассказать, как все происходило на самом деле?

— Вы говорите о каких-то оборванцах. Людям низкого происхождения нет места в моем суде. Они могут оказаться здесь лишь в качестве обвиняемых.

— Позвольте, ваша честь, напомнить вам один из древнейших законов Амбинии, — все так же спокойно продолжал Этассан. — Он гласит, что рыцарь, который повел себя недостойным, не подобающим воину образом, может быть лишен титула.

С этими словами коннетабль достал из-под плаща еще одну бумагу. Она была свернута в трубочку и украшена золотой печатью.

— Прошу суд ознакомиться с этим документом, — сказал Этассан. — Это приказ о лишении кина Бутуза рыцарского титула.

Бутуз молчал, глаза его вылезли на лоб, и он стал похож на гигантскую жабу.

— Суд не будет знакомиться с этим пасквилем…

— В таком случае я сам прочитаю его. — Этассан взломал печать и развернул бумагу. — «Братство странствующих рыцарей, проведя тщательное расследование поступка, совершенного кином Бутузом Жирные Ноги двадцатого апреля семьсот семидесятого года от начала правления Вальсангов, постановило: лишить кина Бутуза титула, как человека, запятнавшего рыцарскую честь. Решение принято двадцатого мая семьсот семидесятого года и одобрено всеми паладинами Братства, включая кина Бедивера». То есть на данный момент кин Бутуз не является рыцарем. Строго говоря, он, как вы выражаетесь, оборванец. Однако вы дали ему право слова в суде…

Бутуз не стал дослушивать. Он поднялся с кресла и, пятясь, на полусогнутых ногах, начал пробираться к выходу. Петитор сник и стал похож на ссохшееся дерево. Похоже, он решительно не понимал, что происходит.

— Ваша честь, — сказал Этассан. — Не пора ли нам прекратить этот балаган? Вы сами прекрасно понимаете, что этот человек, — он указал на Тристана, — не виноват ни в одном из преступлений, в которых вы его обвиняете. Разрешите мне освободить его, пока не случилось то, чего уже никак нельзя поправить.

Судья Коррадо молчал. Он испытывал жгучую ненависть к оправдательным приговорам. Тристан видел, как раскидистый парик судьи, похожий на бородатый мох, ходит ходуном на его голове.

— Стойте! — торжествующе воскликнул судья. — Это дело еще не закончено! Возможно, обвиняемый не баламутил народ, я даже готов допустить, что урлы первыми начали бой, но, кин Этассан, вы же не будете отрицать, что Тристан из Ригерда не является рыцарем, то есть лицом благородного происхождения?

Тристан похолодел. Нелепых обвинений, выдвинутых против него, было так много, что он совершенно забыл о том единственном, которое действительно могло отправить его на виселицу.

— Этот человек — крестьянский сын! — судья Коррадо ликовал так, словно сам был обвинителем. — Он чернь, плут, рвань деревенская! Он, не будучи рыцарем, принял участие в Турнире, в котором могут участвовать только лица благородного происхождения! Стало быть, им нарушен один из древнейших законов Амбинии. То есть один из тех законов, кин Этассан, на которые вы сами тут ссылались. Он нанес оскорбление всем славным рыцарям нашего королевства, включая вас, кин Этассан. И это обвинение никак нельзя опровергнуть.

— В свою Лигу, кин Этассан, — оживился Петитор, — вы можете принимать кого угодно. Гьельдов, женщин, даже урлов, но закон Амбинии гласит, что простолюдин, назвавшийся рыцарем, повинен смерти.

Воцарилась пауза. Казалось, Этассан растерялся.

— Он не рыцарь! — злорадно провозгласил судья, выныривая из-под парика. — Стало быть, перед нами обманщик и преступник, которого я немедленно приговорю к смертной казни. — Он оглядел зал и, очевидно желая добить Этассана, добавил: — Если, конечно, вы, кин Этассан, не соизволите предъявить нам какое-нибудь удивительное доказательство того, что обвиняемый имеет право называть себя рыцарем.

Ни один мускул не дрогнул на лице коннетабля. Внезапно он подался вперед, и пленник заметил, как по его плотно стиснутым губам пробежала улыбка. Коннетабль резко развернулся, и шпоры на его сапогах громко звякнули. Он подошел к стулу, сделал какой-то едва уловимый жест, и цепи сами собой спали с рук Тристана.

— На колени, — тихо сказал коннетабль.