Рыжик в капкане

В итоге потухли практически все. Конечно, никаких имен, все в пределах профессиональной этики, все в общем и про всех сразу, но каждый примерил на себя. Это правда ведь. Мы самоутверждаемся за счет более слабых ради конфликта. Будет конфликт, нас заметят.

Долбанные мазохисты!

За конфликт можно огрести. Здесь у каждого второго репутация семьи и прочие ценности, которые необходимо лелеять. Зато родаки придут на тебя поорать, а ты получишь хоть какую-то порцию их внимания. Что — то из серии: «Вау, они еще помнят, что я есть!»

Переваривать такое всегда больно. Мне, как человеку, который вообще не понимает, на кой хрен его оставили в семье, раз так ненавидят, эта тема особенно взрывает мозг.

— Калужский, — психолог окрикивает в коридоре. — Платон, да подожди ты, — догоняет, берет под руку.

— Слушаю вас.

— Придешь сегодня на индивидуальное?

— Нет, — качаю головой.

— Совсем перестал ходить. Почему?

Резко останавливаюсь, разворачиваюсь к преподавателю лицом. В меня кто-то врезается плечом, быстро извиняется и сваливает.

— Зачем? Эти занятия не помогают мне больше. Я закончу учебу, уеду учиться и конфликт с отцом схлопнется сам собой. Мы больше не будем раздражителями друг для друга.

— В вашем доме появился новый жилец, — мягко улыбается психолог. — Как ты ладишь с Софией?

— Мы будем обсуждать это здесь? — усмехаюсь в ответ.

— Нет, конечно. После уроков жду тебя у себя. Там и поговорим. Поверь, нам есть что обсудить.

— Напомните мне в очередной раз, какой я муд… придурок? — быстро исправляюсь.

— Ни в коем случае. Мы поговорим с тобой о приятном, — она дружелюбно гладит меня по руке.

— О сексе? — дергаю бровью. — Я чего-то не знаю?

— Платон, — шутливо грозит пальцем психолог. — Если хочешь, можем поговорить и об этом, но я бы хотела обсудить с тобой тему влюбленности.

— Это, по — вашему, приятно?

— Вот ты мне и расскажешь, — подмигивает она. — Не опаздывай, пожалуйста. Наши с тобой встречи с сегодняшнего дня на контроле директора.

— С чего вдруг? — удивленно клацаю зубами.

— Придешь, расскажу. Беги, — смотрит на изящные часики на своей руке, — ты еще успеешь перекусить.

Зашибись! Папа постарался, сто процентов! Вот вообще я его не понимаю, но психолог у нас хороший. Подставлять ее детским бунтом глупо. Надо, значит придется тащиться на разговор. Даже интересно, как она обоснует свой знак равенства между «приятно» и «влюбленность», а главное, каким боком здесь я.

Столовую игнорирую. У меня кошкин завтрак еще поперек горла стоит. Представляю, чтобы было, если бы я его еще и съел.

Маленькая зараза!

Уголки губ сами приподнимаются в улыбке. Меня напоминает, тоже сопротивляется, зубки показывает.

— Ты чего довольный такой?

Встречаюсь с Севером возле спортзала.

— Я? Тебе показалось. Когда следующий бой? — сворачиваем с ним в сторону раздевалки.

— Не назначили еще. Должен быть через две недели, но там никак не утвердят. Жду. Слушай, я в душу к тебе лезть не буду, но Элька меня не простит, если не спрошу. Может все же подпустишь Этель к Соне? Девочке явно нужен друг. У нас тут в одиночку сложно.

— Эля за нее переживает? — от упоминания этой яркой брюнетки, внутри становится тепло.

У меня бы с ней точно не получилось…

— Переживает, конечно. Она сама недавно была новенькой, но у нее хотя бы Лу, ну и мы быстро включились. А кошка твоя ходит с затравленным взглядом. У нее проблемы? Если тебя не считать, конечно, — смеется Тёма.

— Мать в больнице. Инвалидом может остаться, — вслух это звучит особенно жутко.

В моем воспаленном мозгу опять что-то щелкает, взрывается, и меня опять цепляет за живое, и вкус ее губ вспыхивает на моих ярким, свежим воспоминанием.

— Охренеть… — Север проводит ладонью по затылку.

— Как-то так, — отворачиваюсь к своему ящику, чтобы Артем не увидел изменений, которые я сейчас чувствую.

— Тогда тем более, Платон. Это же писец, как тяжело. Я помню, когда мать болела…

— Север, я понял. — перебиваю его. — Пусть будет Эля. Ты прав. Скажи ей, что я не против, чтобы они с кошкой общались. У тебя какие планы на вечер? — перевожу тему.

— Есть предложение? — Артем прыгает на одной ноге, влезая в спортивные штаны.

— В клуб собираюсь вечером. Развеяться хочу. Буду рад компании. Макс? — оглядываюсь на Авдеева. — Ты с нами?

— Я всеми конечностями за, — загораются глаза у сына директора.

— Элька меня убьет, — смеется Север, — но я тоже с вами.

— Подкаблучник, — ржем с Максом.

— Да пошли вы, — скалясь в улыбке, показывает нам средний палец.

После разминки в зале нас гоняют по программе. После препод выносит баскетбольный мяч, кидает его в меня.

— Играем: парни против девочек. Чтобы уравновесить шансы, я в команде последних.

— На что играем? — интересуется Север.

— На интерес, нет? Не хотите?

— Мы же не в первом классе, — фыркает Артем. — Играть против девчонок можно только на желание.

— Хорошо. Только давай без ваших штучек, Северов. Я, знаешь ли, очень люблю свою работу.

— Все будет в пределах шестнадцать плюс, — улыбаюсь я, — обещаю.