Ржавчина

Он старался ступать беззвучно не потому, что боялся тех, кто находился в соседней комнате. Нет – если ему оставили заряженное оружие, значит, он у друзей. Но, прежде чем говорить с кем-то о чем бы то ни было, Григ хотел попытаться сам во всем разобраться. Ну, пусть не во всем, так хотя бы в общем.

Что произошло вчера ночью?..

На улице стояла хмарь беспросветная. Небо затянуто плотным слоем серых, будто вылинявших от дождя туч. Дождь кропит землю – не то ждет всходов, не то изгоняет демонов… Говорят, что в прежней радиоактивной Зоне дождь был подлинным кошмаром. Попав под тот дождичек, оставалось только гадать: что с тобой после этого станет? Может, кожа слезать начнет. Может, все волосы повыпадают. Может, позеленеешь или посинеешь вдруг, как инопланетянин. А может, ничего и не заметишь снаружи, да вот только изнутри начнет грызть тебя радиоактивный червячок. И не остановится, пока все внутренности в труху не превратит. В Московской Зоне дождь был как дождь. Грязный, конечно, с кислотными примесями. Но все же не сравнимый с безмолвным убийцей…

Видимо, выстрел бомжа спровоцировал ту страшную трансформацию, что начала происходить с Васькой, когда картечь разворотила ему лицо. Не случись этого, тварь бы так и оставалась у парня внутри. И неизвестно, когда показалась бы наружу.

О том, что она собой представляла, Григ даже думать не хотел. Какой смысл? Придумать можно было все, что угодно. А вот правду, если верить Косте Дум-Думу, знали всего несколько человек в руководстве «Скейлс». Хотя то, что они знали истинную причину случившегося, вовсе не означало того, что они могли объяснить произошедшую с парнем трансформацию. Они создали монстра, которого не могли контролировать. Как всегда.

Когда Григ понял, что ему не удастся убить чудовище, он попытался убежать.

Что ж, вполне нормальный, можно даже сказать, оправданный в такой ситуации шаг. Героем стать не так уж сложно. Мертвым героем – вообще пара пустяков. Но кому это нужно? Только тем, кто слагает о героях легенды. Но если в обычной жизни всегда есть место подвигу, то в Зоне этого места нет. Здесь невостребованные герои мрут, как мухи, застрявшие между оконными стеклами. А имена их забываются быстрее, чем кто-то другой сносит оставшиеся от героя сапоги. Вот Пеккера еще долго поминать будут, а уж он-то точно не был героем.

Григ побежал, следуя за пляшущим впереди индикатором Виолетты. В который уже раз машинка спасала ему жизнь? Сама Виолетта эти случаи не считала, а Григ давно со счета сбился.

Сталкер бежал, уверенный, что Виолетта проведет его мимо ловушек. Он думал лишь об одном – как бы не оступиться в темноте и не упасть. Вот это было бы совсем некстати.

Сталкер не доверял удаче. Не верил в счастливый случай. И не надеялся на судьбу. Поэтому, когда прошившие тело мертвого бомжа трубки ударили сталкера в спину и он, потеряв равновесие, полетел-таки на землю, он не испугался. И даже не почувствовал растерянности. Его смущал лишь один момент – он не знал, с чем имеет дело. Это здорово осложняло ситуацию. Но не делало ее вовсе безнадежной. Едва упав, Григ тут же перевернулся на спину и увидел множество трубок – скользких, покрытых не то кровью, не то слизью, а может, и тем и другим одновременно, – падающих на него сверху, готовых обхватить его тело со всех сторон, скрутить, связать, проткнуть насквозь… Сделать из него то, что было нужно ему.

Ему!

Да, именно в этот момент сталкер почувствовал, а может, каким-то другим образом понял, что это живое существо. Глупое, наивное и до невозможности эгоистичное, как любой младенец. Именно эти качества должны были обеспечить его выживание. И они же превращали существо, быть может, даже наделенное разумом, в кровожадное чудовище. Оно, как младенец, понятия не имело о том, что существуют такие категории, как добро и зло. Откуда ему было это знать? Весь смысл существования сводился для него к одному – к самовыживанию. На любых условиях и любой ценой…

И, когда гибель уже казалась неизбежной, когда, казалось, с мыслью о том, что это конец, уже можно было смириться, сталкер почувствовал, как внутри у него родилось нечто новое, чего он никогда не знал. И даже не подозревал о его существовании.

А затем произошел взрыв.

Вернее, Григу показалось, что это был взрыв.

Что-то будто разорвало его изнутри и выплеснулось наружу…

Григ медленно втянул воздух сквозь стиснутые зубы.

Ему это только показалось или же воздух на самом деле сделался густым и тягучим?

Он по-прежнему лежал на земле. Но он все еще был жив. И это уже было странно.

Комок переплетающихся трубок висел над ним, застыв в стремительном броске. Капля слизи, а может быть, крови, сорвавшаяся с конца одной из трубок, зависла в сантиметре от носа сталкера. Григ осторожно поднял руку и взял ее двумя пальцами. Капля была холодная и твердая, как сухая горошина.

Сталкер отщелкнул каплю в кусты, откатился в сторону и поднялся на ноги.

Мир застыл, будто оцифрованное изображение.

Не было ветра. На кустах не шевелился ни единый листик.