Ржавчина

– Это механоиды, дурила! Драконы!

Драконы летели ровным строем, поблескивая серебристыми боками. Уверенно и неотвратимо. Как пули, посланные в цель.

И тут Василий почувствовал, что ему страшно, так страшно, что колени начали подгибаться. А мочевой пузырь, похоже, готов был дать трещину.

Дернув парня за плечо, Григ повернул его к себе лицом и влепил хлесткую пощечину.

– Спасибо, – растерянно хлопнул глазами Василий.

Григ схватил его за руку и поволок за собой к деревьям, которые должны были послужить им укрытием.

Одна из лежавших на земле лиан взметнулась вверх, изогнулась, подобно букве «омега», и с явно недобрыми намерениями устремилась в сторону людей. Григ на бегу выхватил из-за спины катану и, не останавливаясь, рассек лиану надвое. Из упавших на землю обрубков брызнул густой, зеленоватый, как абсент, сок.

Два летающих механоида, находившихся во главе звена, начали быстро снижаться. Если бы Василий сейчас обернулся назад, то увидел бы, что вытянутые корпусы принятых им за вертолеты механоидов покрыты сплошным слоем черной кевларовой брони. А острые морды похожи на захлопнутые Крокодильи пасти. Это были еще не живые существа, но уже и не машины, а некий промежуточный этап в ходе протекающей в Зоне чудовищной, извращенной по сути своей эволюции… Интересно, что бы сказал об этом старик Дарвин? Или ну хотя бы Ламарк?..

Пулеметные очереди хлестко ударили по дороге. В воздух взлетели земляные фонтанчики.

Григ втолкнул Васю в узкий проход меж деревьями и сам прыгнул следом.

Глава 7

Пули еще минут десять рвали листву и крошили дерево. А Григ и Василий лежали, вжавшись в землю, как кроты, забившись меж корней. И в ушах стоял звон, звон, звон!..

Когда наконец наступила тишина, Василий решил, что он оглох. А может быть, его заодно и убили. Он, правда, не чувствовал боли, но кто сказал, что мертвые должны что-то чувствовать? Быть может, они вообще не помнят, что умерли?.. А может быть, покойники бахвалятся друг перед другом собственной смертью, как рыбаки уловом?.. Василий так ясно представил себе эту картину, что ему сделалось не по себе. А если так, если смерть все еще пугает его, выходит, он все еще жив. Определенно – жив. Вот только хорошо это или плохо – это он пока не мог для себя решить.

– Поднимайся.

А это – Григ, кто же еще?..

Цепляясь за шершавый ствол дерева, Василий с трудом поднялся на ноги.

– Кто еще хочет нас убить?

Григ улыбнулся. Если у парня еще оставалось желание шутить, значит, все не так плохо, как могло показаться.

– Неуместный вопрос. Другие имеются?

Василий хотел было почесать голову, но вместо этого хлопнул ладонью по шлему.

– Кажется, нет.

– Оч-чень хорошо.

Григ повернулся к парню спиной, крутанул катану в руке и пошел вперед, легко и уверенно выбирая дорогу среди стоящих едва не вплотную друг к другу деревьев. «Как будто родился и всю жизнь прожил в лесу», – подумал, глядя ему в спину, Василий. Тарзан Подмосковный… Хотя, почему подмосковный, если мы сейчас в Москве… Черт его знает – так злее получается. Тарзан Подмосковный!..

Странно то, что при этом журналист совершенно не чувствовал той самой злости, к которой тщетно взывал. Все, что осталось в нем, – лишь ощущение опустошенности. Если, конечно, такое может быть. Он чувствовал себя как лопнувший шарик. Как сдувшийся мяч. Как неиспользованный, а выброшенный по окончанию срока годности презерватив. И, право же, что еще может быть таким же никчемным и жалким?.. Василию отчаянно хотелось запрокинуть голову и истошно заорать от обиды на весь мир и от жалости к самому себе. Но уже на уровне инстинкта он понимал, что делать это нельзя – сталкер снова разозлится и, может быть, даже ударит его. В голове, пустой, как открытый космос, бился, подобно угасающему огоньку, лишь один вопрос: что я здесь делаю? И действительно. Это было совсем не то место, куда он стремился попасть. Да и стремился ли он вообще хоть к чему-нибудь?.. Что привело его в Зону? Чрезмерная самоуверенность? Тщеславие?.. А может быть, непробиваемая глупость? И чужие помыслы?..