Ржавчина

У каждого из нас имеется список отвратительных привычек, от которых мы не можем избавиться. Такой есть и у меня. И пока в нем числится лишь один пункт, но очень веский – опоздания. Главная проблема в том, что я не могу нормально извиниться. Поэтому, пока еду в школу, открываю блокнот и пишу крупно маркером: «Простите. Обещаю, больше это не повторится».

Я забегаю в класс уже со звонком, все сидят на местах, а мисс Остин, наш учитель – молодая женщина в костюме, словно вынырнувшем из эпохи шестидесятых, – стоит у доски.

Открыв дверь и не пересекая порог, я поднимаю самодельную табличку, сложив брови домиком и вжав голову в плечи. Мисс Остин пробегает по мне взглядом весьма укоризненным, но все же кивает, позволяя войти. Но стоит сделать шаг в кабинет – раздается хохот.

– В чем дело, класс? – спрашивает учитель.

Я судорожно пытаюсь понять, что со мной не так. В поисках поддержки ловлю взгляд Ив – она кивает на последний ряд. Перед партой Августа, там, где должна стоять моя парта, – пустота. Квадрат голого пола, на котором остался пыльный след от металлических ножек. Вокруг – ни одного свободного стола. Призрак доброго мальчика из моего детства ухмыляется, делая вид, что он тут совершенно не при чем.

– Анна, займите свое место, и мы начнем урок.

Я застываю в нерешительности, не зная, что делать. Слова учителя прерываются новой волной смеха.

– Она, кажется, не может.

Мисс Остин оборачивается, кладет мел на подставку и отряхивает руки.

– Повторите, пожалуйста, мистер О’Доннел, я не расслышала вас, – обращается она к Августу весьма вежливо. Хотя, очевидно, он этого не заслуживает.

Август лениво поднимает голову, отрываясь от тетради, в которой он что-то выводил, и отвечает:

– Я сказал, что она этого сделать не может.

– И почему же?

Снова этот противный смех. Я закрываю глаза. Все, чего мне хочется, чтобы это представление поскорее прекратилось, потому что все взгляды снова устремлены в мою сторону.

– Мистер О’Доннел, почему мисс Суворова не может этого сделать?

Август откидывается на стуле и, скрестив руки на груди, хмыкает:

– Очевидно, потому что ее парты нет. Как и других свободных. Естественный отбор.

По классу прокатывается клубок из смешков. Я же хочу под землю провалиться. А вот мисс Остин ситуация, кажется, совершенно не напрягает.

– Август, – ласково обращается она к парню. – Не принесете ли вы из учительской распечатанный к уроку материал?

Я не смотрю в его сторону, но буквально кожей чувствую на себе взгляд.

– Я еще плохо ориентируюсь здесь, – отвечает он. – Отправьте кого-то из местных.

– Спросите у дежурного учителя, он вам подскажет.

Опустив глаза в пол, я мечтаю, чтобы Август заблудился. Вижу, как он недовольно поднимается, но все-таки уходит. А я так и стою, словно к полу приклеенная, пока дверь на закрывается.

– Садитесь, Анна, – как ни в чем не бывало, говорит учитель. – Место свободно.

«О, нет. Теперь он точно меня убьет». Я поворачиваюсь в поисках поддержки к Ив, и она поднимает вверх большой палец. Я сглатываю. Вдруг слышу чей-то шепот.

– Не переживай. Мы после урока вернем твою парту.

Поворачиваюсь и вижу незнакомца. По крайней мере я его не замечала раньше. Скорее всего из-за того, что смотрела все время в другую сторону.

Внешне он выглядит совершенно обычным: короткие русые волосы, чуть вздернутый нос, тонкие губы, но взгляд его мягок и приветлив. И я улыбаюсь в ответ.

– Эрик Фрайзер, – представляется незнакомец и совершенно неожиданно продолжает на языке жестов: «У меня брат глухонемой. Я рад, что теперь есть с кем поболтать на уроке».

«Приятно познакомиться!» – отвечаю я, присаживаясь за парту Августа. Здесь везде его вещи, и я не знаю, что с ними делать. Отодвигаю книгу на край стола, кладу сверху карандаш и ластик, беру тетрадь, в которой он даже не удосужился тему урока записать, и вдруг вижу в углу листа несколько слов знакомым почерком: «Станешь ли ты меня ненавидеть?». Написано и обведено минимум трижды. Надпись свежая, я касаюсь ее подушечками пальцев, и на них остается след. Неужели это то, о чем он думал, пока я стояла у доски?

Я провожу пальцами по буквам, словно рассчитывая, что так мне откроется их истинный смысл, но распахивается дверь, и я едва не подскакиваю. Закрыв тетрадь, прячу ее под книгу и замираю.

– Спасибо, мистер О’Доннел, можете садиться.

Вот только Август не двигается с места.

– Что за…

Видимо решил, что мисс Остин пошутила.

– Вы находитесь на уроке, так что попрошу не выражаться. Какие-то проблемы? – спрашивает она у застывшего в дверях парня. – Надеюсь, вы помните правило про естественный отбор? Занимайте свободное место.

Я смотрю на нее с теплотой и благодарностью, хотя замечаю и то, как перекатываются желваки на щеках Августа, пока он медленно идет ко мне. Судя по всему, избавляясь от моей парты, он точно не рассчитывал остаться без своей.

Одним махом он сгребает свои вещи и усаживается передо мной прямо на пол, скрестив ноги по-турецки. Класс смеется, но мисс Остин не обращает на это внимания. Я же весь урок сижу, почти не дыша, то и дело упираясь взглядом в ржавую вихрастую макушку.