Ржавчина (СИ)

- Что потом? Потом мы бежали, сначала в Лондон, потом сюда, разве ты не помнишь?

- И ты больше не поддерживаешь связь с Инквизицией?

- Нет, конечно! Больше не желаю иметь с ними никакого дела. Они мне не простят измены!

- Бедная! - Хиннеган, наконец, поверил ее рассказу и нежно прижал девушку к себе. Правда, через секунду отстранил:

- Но что нам теперь делать? Надо не откладывая идти в Компанию, а лучше - к коллегам Виллейна, и все рассказать!

- Ни в коем случае! - ужаснулась Кэт. - А вдруг работники Службы, с которыми якшался Виллейн, тоже в "деле"? Мы не можем быть уверенными. Что же касается Компании - так каждый второй там - осведомитель Инквизиции!

- Так что же ты предлагаешь?

- Бежать! Про мастерскую не знал никто, кроме нас и покойного Виллейна! Пока продолжишь исследования, а я поищу возможность тайно проникнуть на фрегат, когда тот придет. Ведь они должны были получить соответствующее указание по почте еще на базе в Цейлоне. Морякам Его Величества еще можно доверять, в отличие от его же мутной Службы!

- Нет! - Хиннеган вновь отстранился. - Это значит - признать свою вину в убийстве агента Службы! Мы потом ничего не докажем! А нас будут искать! И обязательно найдут!

- Не найдут! Фрегат придет уже скоро, всего через три недели! Пересидим! Его Величество тебе поверит, особенно, если ты привезешь результаты исследования.

- Нет, дорогая, я честный человек, я не могу так!

- Генри! Я не смогу без тебя! Инквизиция меня посадит в тюрьму надолго! Еще и убийство агента припишут! Я не хочу тебя терять!

С этими словами девушка, покосившись на лежащий в луже крови труп, схватила Хиннегана за руку и с силой потащила в соседний коридор. Там толкнула его на стоявший у стенки небольшой диванчик, и тут же сама забралась сверху, поспешно задирая юбку.

- Что ты делаешь? - остолбенело вскрикнул полностью сбитый с толку Генри.

- Дорогой, я не смогу жить без тебя! - всхлипнула она и впилась в него страстным поцелуем...

Начало сентября 1896 года, Бомбей, Индия.

Генри устало закрыл лабораторный журнал. Уже второй по счету с начала экспериментов. Первый был почти весь исписан еще до трагической развязки, завершившейся смертью Виллейна. Разве мог тогда ученый, с энтузиазмом осваивавший под руководством туземного мастера секреты работы с железом, предполагать, что скоро все перевернется с ног на голову? И вместо гордого нанимателя он превратится в жалкого беглеца, умоляющего своего вчерашнего работника предоставить убежище и не выдавать его британским властям?

События той ночи, несмотря на прошедшие две недели, стояли перед его глазами, как будто произошли вчера. Неожиданное требование Виллейна, его гибель и сногсшибательное признание подруги могли бы свести с ума и намного более психически закаленного человека, чем практически никогда не выходивший за пределы университетского кампуса молодой ученый. Но, к счастью, Кэт, своим женским чутьем нашла правильный способ снять его нервное напряжение, достигшее наивысшей точки и грозившее неконтролируемым взрывом...

Затем они стали спешно собираться, стараясь не обращать внимания на окровавленный труп человека, еще несколько часов назад являвшегося для Хиннегана главной опорой и надеждой. Взяли только самые необходимые вещи, в основном одежду, все наличные деньги и документы. В том числе и несколько резервных фальшивых паспортов, имевшихся в неизменном саквояже Виллейна. Оттуда же Генри извлек и заботливо уложенный покойным агентом в предвидении срочного побега добытый с такими приключениями журнал. Позаимствовал и сам старый, но весьма удобный саквояж, верно служивший многие годы своему покойному хозяину.

Кэт благоразумно заглушила выстрел подушкой и, хотя звук все равно получился довольно громкий, но недостаточный, чтобы всполошить соседей, чьи дома располагались не так уж и близко. Поэтому собирались без особой спешки, предположив, что Виллейна вряд ли будут искать до утра. Тем не менее, около полуночи молодые люди решили, что настала пора убираться с места преступления. Погрузив вещи, наскоро упакованные в тут же нашедшиеся, разумеется, дорожные сумки, в экипаж, стоявший под домом, они принялись в неверном свете единственной масляной лампы запрягать в него лошадь. Генри, выведя бедное, мирно спавшее животное из стойла, попытался это сделать сам, однако быстро убедился, что вряд ли преуспел бы в этом деле даже при дневном свете. Что и неудивительно при полном отсутствии у потомственного горожанина соответствующего опыта. Нервничавшая Кэт молча вручила ему лампу и споро запрягла лошадь сама. Она же и уселась на козлы, не рассчитывая на умения своего спутника. Лампу повесили спереди на оглоблю, чтобы как-нибудь видеть хотя бы на пару-тройку футов вперед, и, наконец, тронулись в путь.