Ржавые листья (СИ)

Но на этом он и лопухнётся, — понял вдруг Свенельд, заметив, как хищно и довольно вспыхнули глаза Варяжко. Гридень тоже заметил и выделил тиунов способ биться. Варяжко вдруг полностью открылся, отведя меч чуть вниз и влево. Это получилось так легко, что опешил даже Свенельд, ждавший чего-то подобного. А Блуд торжествующе оскалился, его меч взвился вверх и ринулся, целясь гридню в плечо. Но Варяжко сместился на полшага вправо и перекинул меч в левую руку. Блуд промахнулся, его клинок птицей взвизгнул у лица Варяжко, кой повернулся к тиуну боком, и, слегка царапнув плечо гридня, угряз в землю. Варяжко крутанулся Блуду навстречь, клинок гридева меча располосовал грудь тиуна. Тот на мгновение замер, словно не веря, а потом его пальцы разжались, он уронил меч и упал.

Варяжко несколько мгновений разглядывал тело тиуна со странным выражением лица, потом поднял голову и глянул на Свенельда. И у воеводы мороз продрал по коже от его нечеловечески холодного и спокойного взгляда.

3

За утренним столом не было только Некраса. Волчий Хвост нахмурился — сын, небось, опять прошатался до первых, а то и третьих петухов на беседах да игрищах.

Боярин повёл бровью. Тиун, заметив это, быстро подошёл, и Военег Горяич спросил:

— Некрас?

— Дома, господине.

— Спит? — и, не дожидаясь ответа, хмуро спросил. — Когда пришёл?

Тиун помялся было, — неудобно было выдавать молодого хозяина, но заметив недовольный взгляд воеводы, ответил честно:

— С первыми петухами.

Военег хотел было приказать поднять сына, привести к себе и устроить ему разнос, но невольно улыбнулся, вспомнив себя в его годы, и решил: пусть спит.

Покончив с первой вытью, все разбежались по усадьбе кто куда, дочь — в сад, жена — в горницу, а сам Волчий Хвост так и остался в трапезной, тупо уставясь в окно. Слышал, как под окном в саду дочь возится с невесть отколь взявшимся приблудным щенком. Впрочем, воевода немедленно вспомнил, что это вовсе не щенок, а волчонок, и он не невесть отколь взялся, а его подарил сестре Некрас, выкупив у охотников.

Кувшин опустел уже почти наполовину, когда боярин услышал за спиной осторожные шаги. Так мог идти только тиун Путята, Некрас или какой-нито наёмник, посланный по его, Волчьего Хвоста, голову. Делать резкие движения не было ни желания, ни смысла. Волчий Хвост лениво приподнялся и обернулся. Путята, вестимо.

— Что ещё? — в подобные дни боярин особенно не любил, чтобы его беспокоили, даже в княжий терем ездил редко.

Лицо Путяты являло собой невиданную удручённость, и Волчий Хвост даже усмехнулся — настолько явно на нём было написано и бессилие перед вышней волей, и желание разорваться напополам, дабы угодить обеим сторонам. Дескать, и хозяин тревожить не велел, и набольший тормошит, покоя не даёт. Боярин даже не дал тиуну открыть рот, вмиг угадав его трудноту:

— Вестоноша от князя?

На лице тиуна проглянуло лёгкое удивление, но он сумел его одолеть и кивнул:

— Кроп. Без грамоты, так прибыл.

— Проведи в гостевую горницу, сей час я туда приду.

Когда Волчий Хвост вошёл в гостевую, Кроп сидел, полуразвалясь на лавке с чернёной серебряной чарой в руке. Впрочем, увидев Волчьего Хвоста, он, чуть помедлив, вскочил — всё ж таки Военег Горяич был воеводой, а Кроп — простым отроком, не кметем даже. В том и заключалось немалое уважение, с коим взирали вои и гриди на Волчьего Хвоста и Добрыню — нелегко выслужиться из простых воев в воеводы.

Однако от Кропа подобное внимание Волчьему Хвосту мало не претило — услужливый и нагловатый, он мгновенно подмечал тех, кто в силе, и начинал перед ними лебезить. А с иными наглел, каким-то неведомым чутьём выделяя малейшие признаки княжьей немилости. Да и не ожидал от Кропа великого уважения Волчий Хвост, — уж кто-кто, а он-то точно не был у князя в великой милости.

Отколь взялось назвище Кропа, так ему не подходящее, Волчий Хвост не ведал. Да и не хотел ведать-то…

— Гой еси, боярин, — Кроп торопливо поклонился.

— Здравствуй и ты, Кропе, — кивнул воевода. — Садись, не стой, в ногах правды нет. Хотя… в том месте, на коем сидят, её не больше.

Кроп нерешительно усмехнулся, не зная, смеяться ему, аль нет.

— С чем послан?

— Князь просит приехать на пир, — торопливо сказал отрок, искательно заглядывая воеводе в глаза. Так вот отколь ноги растут у поведения Кропа.

— Просит? — удивился Волчий Хвост против воли.

— Да. Просит, — кивнул Кроп и понизил голос. — Я мыслю, он хочет тебе что-то поручить, какое-нибудь дело тайное…

Волчий Хвост только усмехнулся, — неужто князь Владимир свет Святославич вспомнил, наконец, про то, что его отец ни одного тайного дела без Военега не сделал. Подумал и тут же про себя зачурался — не дай Перун, вспомнит. Видоки подобных дел, что слишком много знают, долго не живут и жалеть их обычно не принято.