Ржавые цепи (СИ)

Вино в фужере плескается, багровыми кляксами расползается на коже, а Симон закусывает губу: так хорошо, просто нереально. Он щёлкает пальцами, и Минс отступает, переключая своё внимание на блондинку: Кригер к себе не притрагивается, лишь наблюдает, а у самого всё переворачивается верх дном от желания накинуться на них двоих и отодрать так, чтобы потом они сидеть не могли. Но он терпит и смотрит, слушает их стоны, видит, как они трутся друг о друга, как тонкая нить слюны соединяет двух прекрасных горячих женщин, которые, по факту, ему не нужны.

Но они отлично трахаются.

Симон, испив вино, задумывается: не хватает только той рыженькой, которую он особенно хочет поиметь, чтобы насолить брату, чтобы сделать ему ещё больнее, ведь он знает, как Зигмунд каждый раз смотрит на неё и что чувствует, когда новенькая подвергает себя опасности.

Он видит Рейн в Минс и Бутчересс.

И очень жалеет о том, что эта шлюха к ним не присоединилась.

========== III: Силуэт. ==========

Зигмунд последние дни безвылазно проводит на тренировочном полигоне: стреляет по мишеням, представляя вместо деревянных человечков тех, кто его окружает: все эти ублюдки… он ненавидит их настолько, что не промахивается: пули вгрызаются в голову, в сердце расписной доски, подвешенной на механические крючки. Немец стискивает зубы, сжимая спусковую скобу: они почти у цели, а он сбился с пути… Потому что внезапно начал что-то чувствовать… Начал… отступать от первостепенной задачи.

Он предаёт дело, которому хотел отдать свою жизнь.

Предаёт себя.

Пуля вылетает из револьвера кометой, выходит навылет из фанерного муляжа; Кригер по привычке крутит пистолет на указательном пальце; иногда ему самому хочется закончить со всем этим именно так – тоже распасться на щепки, быть забытым, не существовать вовсе. Зигмунд вздыхает, заправляет барабан новыми снарядами – с каждым выстрелом что-то уходит из его души; может, это он сам? Ему кажется, что он весь исчезает, каждый раз ловит себя на мысли, что заходит слишком далеко; немец стреляет, и снова в яблочко: для него поражённая цель приобретает в чертогах разума силуэт Минс.

Она заплатит за всё; Зигмунд снова жмёт на спуск, сжимает его до боли в фалангах, и фанерная расчерченная доска, не в силах сопротивляться, падает с крючков на пол. В глазах Кригера лицо нацистки меняется, искажается, приобретает черты Вульфа; выстрел – теперь он видит брата; целится вновь – Рейн. Зигмунд опускает руку; перед ней он особенно виноват, и ему больно, чертовски больно. Немец тяжело дышит, ему кажется, что воздух становится особенно накалённым, но молча смотрит вперёд; слепой глаз блестит матовым стеклом. Кригер нарушил те запреты, которые он сам себе поставил: нахлынувшие чувства оказались сильнее.

А ведь она точно такая же пешка в игре!

Была…

Немец ненавистно вытягивает руку, сжимающую револьвер, хочет снова выстрелить – деревянные мишени или собственный висок? – но почему-то не решается; руки дрожат, внутри него бушует ураган эмоций. Он слышит приближающиеся шаги и поворачивается в сторону входа, выбирая смерть того, кто сюда заглянет. Палец надавливает на крючок; он хмурится, принимая решение.

Пуля готова выскочить из своего заточения в любую секунду.

Дверь открывается, и Зигмунд даже не удивляется тому, кого видит.

И опускает руку.

Её смерти он никогда не возжелает.

========== Палач. ==========

- Привет.

Зигмунд облегчённо выдыхает и прячет револьвер в кобуру: как хорошо, что она пришла. Рейн стоит в дверном проёме, прислонившись спиной о косяк, переминается с ноги на ногу, ждёт приглашения. Кригер подходит к ней и протягивает руку, улыбается, и она отвечает ему тем же: у неё такая аккуратная ладонь, и он так боится сжать её своими пальцами – она будто вся сделана из тонкого хрусталя. Немец тает перед ней молочным шоколадом в жару – становится приторно-сладким, но полукровку это нисколечко не смущает: но румянец играет на щеках, стоит кавалеру поцеловать её кисть.

- Fräulein, вы что-то хотели?

- Да, - кивает Рейн и убирает руку, резко меняется в лице: теперь серьёзная, чем-то обеспокоенная. Зигмунд внутренне весь напрягается. – Очередное собрание.

- По поводу?.. – он догадывается.

- Да, - подтверждает его опасения Рейн.

Кригер сжимает единственную руку в кулак, не сводит взгляда с лица девушки. Значит, они хотят отправить её немедленно. Время нереально поджимает, душит за шею, включается таймер: так мало сделано, а ведь скоро всё решится. Зигмунд не хочет отпускать Рейн никуда: знает, насколько там опасно, но ведь… Когда он только узнал, что Минс нашла очередную доверчивую простушку, сам хотел, чтобы всё прошло по замыслу Вульфа, и дурочка выполнила за них всю грязную работу.

В голове загремели воспоминания вспышками молний: его палец дрогнул – Зигмунд до сих пор ощущает призрачный холод спускового щелчка.

Из своего револьвера он лично казнил слишком многих: именно таких, как она.

И знает, что рано или поздно правда должна открыться.

- Ну, так ты идёшь? – спрашивает она, уже собираясь уходить.

Немец коротко кивает, соглашаясь, и выходит из полигона вместе с ней.