Ржавый меч царя Гороха

Яга обработала нам всем царапины водкой на ромашковом корне, и мы, сморщившись, продолжили совещание. Правда, очень ненадолго, потому что следующей фразой Митя подписал себе приговор:

— Тогда, раз кота и домового нельзя, так давайте Бабуленьку-ягуленьку уволим. А чего, Никита Иванович, она у нас человек пожилой, поди, уже к маразмам да старческому слабоумию склонна. Всей работе отделения как есть живой тормоз!

Собственно, его спасла лишь здоровая реакция простого деревенского парня, успевшего броситься в сени и удрать во двор, прежде чем обалдевшая бабка поняла, что не ослышалась…

— Теперь ваша очередь. — Я отважно попытался отвлечь её внимание от окна, где было видно, как делающий ноги Митяй лезет через забор. Яга в гневе и на таком расстоянии колданёт кочергой в пятую точку так, что мало не покажется!

— Опосля намщу охальнику! — с трудом удержала себя в руках глава экспертного отдела. — Ты сейчас чего от меня услышать-то хочешь, сокол участковый?

— На повестке дня всего два жизненно важных вопроса. Первый — как обезопасить отделение от очередного возможного визита бесов? Второй — как долго мы намерены скрывать от народа, что я не умер?

— Ещё про меч-кладенец покраденный забыл.

— Не забыл, но это производное от вопроса номер два. Как я могу вести полноценное расследование, сидя здесь, в тереме, под охраной стрельцов? А вдруг кто из них проболтается…

— В валенок превращу и за печку выкину. Уже всех предупредила, — победоносно ухмыльнулась наша эксперт-криминалистка. — Нельзя тебе покуда в люди, Никитушка. Тока напугаем народ да и лишим доверия к силам милиции. Потерпи денёк-другой, небось я, старая, что-нибудь да придумаю…

— Бросьте, никакая вы не старая.

— От за что люблю тебя, Никитушка, так энто за честность твою прямолинейную, — всхлипнула бабка, а я дал слово добавить Митяю подзатыльник и от себя.

— Бона нога опять скрипит левая, спина не гнётся, волосья седы, зубы не те, про фигуру вообще молчу, да и… чё уж тут…

— Нормальные возрастные изменения для вашего возраста, — бесстыже врал я, поскольку возраст у Яги был больше, чем у Ленина в Мавзолее. — Вам просто надо немного изменить образ жизни. Больше гулять на свежем воздухе, заняться фитнесом, сходить в косметический салон…

— Куды?

— Э-э… ну, думаю, в Немецкой слободе что-нибудь похожее точно есть. Так вот…

В общем, мы, наверное, час или даже больше обсуждали с бабкой, что лучше — стрижка или завивка, какие упражнения не сломают ей поясницу, как чередовать лечебную парную с обёртыванием шоколадом и водорослями, где, через Шмулинсона, закупиться израильской косметикой с Мёртвого моря и в какую копеечку нам всё это влетит.

Выходило, что недёшево, но в принципе, если скинуться и ужаться в продуктах не первой необходимости, то вполне можем раз в год позволить. Ну, для самой главы экспертного отдела чего ж скупиться-то, правда?

За деловыми разговорами к нам вежливо постучался Фома Еремеев.

— Грамота срочная от государя!

— Зачитывай, — переглянулись мы с бабкой.

— Да тут и читать-то нечего, два слова всего, — чуть смутился сотник. — «Сбежала, поганка!» И всё. Более ничего. Кто сбежал, откуда, при чём тут мы? Ты хоть что понял, сыскной воевода?..

— Всё понял, — обомлел я, опускаясь на скамью и нервно расстегивая верхнюю пуговицу рубашки.

— Свободен! — Баба-яга одним движением брови выдворила Еремеева из горницы и обернулась ко мне: — Марьянка?

— Она.

— Такая-сякая, сбежала из дворца?

— Такая-сякая, расстроила отца, — на автомате продолжил я.

(Хотя Яга популярного мультика про Бременских музыкантов уж никак видеть не могла, но кто её знает…)

— Вот видите, бабуля, мне надо срочно воскресать!

— Надо, касатик, надо, — как-то рассеянно подтвердила бабка, глядя через моё плечо во двор. — Ты бы к себе наверх пока поднялся, а то вона там до меня посетители пришли.

Я обернулся. У ворот стрельцы принимали небольшую делегацию из шести человек, видимо, среднего достатка. Двое старших держались поодаль друг от друга, а четверо помоложе вели себя шумно, что-то выкрикивая и явно провоцируя друг друга на драку.

— Ваши знакомые?

— Одного только знаю, — сощурившись, прилипла к стеклу Яга. — Милованова-колбасника. У него на окраине своё хозяйство, поросячье, свиней на забой растит да на базаре и торгует. Не шибко богатый человек, но далеко и не бедный. Поди, хорошей колбасой завсегда отдарится…

— Вы это о чём?

— А ты тут ещё?! — рявкнула на меня моя домохозяйка. — Дуй наверх, участковый, не ровён час, заметят. Шуму-то будет, хоть всех святых выноси!

— Но это не…

— Давай-давай, выметайся, в сени уже входют!

Я впервые получил от Бабы-яги коленом под зад для ускорения и самым бодрым образом взлетел вверх по лестнице. Затормозил, едва не ударившись лбом в дверь собственной комнаты. Потом, конечно, тихонечко спустился вниз, чтобы…

Ох, блин горелый, в кого же я тут превращаюсь, слов нет. Ненавижу себя! Тьфу, поведение, совершенно недостойное работника милиции и начальника отделения! Я спустился ещё на ступеньку пониже и сел подслушивать…

— Так я и говорю, днём работники забор ставят, а по ночи евонные свиньи его ломают!