Ржавый меч царя Гороха

— Да тьфу на тебя, Никитка! Я ить уже извинилась, — надулась Яга. — А вот про то, как информация секретная из отделения на весь город просочилась, про то лучше Митеньку своего спроси!

— Он такой же мой, как и ваш, — буркнул я, но не признать бабкиной правоты не мог. — Митя, а ну признавайся, кому ты чего наплёл, что за нами народное ополчение шествует, как за Мининым и Пожарским?

— Не-э, — преспокойно откликнулся он, поигрывая вожжами. — Никому я ничё не говорил. Окромя приказа вашего личного азиату толстому и кавказцу горбоносому.

— Так… а где ты им это передал? — начал прозревать я.

— Как где? В кабаке! Где ж их ещё найдёшь-то? Я ж вам докладывался: захожу к «Вениаминычу», а там дым коромыслом — свадьба третий день гуляет! А за соседним столиком…

— Убью… — с запоздалой тоской простонал я, оборачиваясь назад, где к общему шествию присоединилась пьянючая невеста в белом и счастливый жених с лопатой наперевес. И это при условии, что Кощей Бессмертный непременно требовал передачи заложницы без свидетелей, один на один?!

Ну что ж, потом сюрприз будет…

— Бабуль, я так понимаю, что сейчас мы всё равно ни от кого не отвяжемся? Но там, поближе к реке, вы как-нибудь сумеете сдержать гневный порыв народных масс? А то он просто уйдёт и не выдаст нам Марьяну.

— Попробую, Никитушка, — углубясь в свои мысли, протянула Яга довольно уверенным тоном. Даже слишком уверенным, как мне показалось.

А на выходе из города, у ворот, нас торжественно дожидались ещё два всадника — толстый и тощий. Эти куда лезут? Я же вроде их по домам отпустил…

— Уй-юй-юй, мы сами Марьянка-ханум спасать будем! — широко осклабившись, помахал мне с седла узкоглазый сын хана Бухатура. — Кто её от шайтан-бабая избавит, за тот её и… — он вытянул губы трубочкой, сладко причмокивая, — и замуж… бар, бар, бар!

Я громко хлопнул себя ладонью по лбу.

— Э-э, зачэм так себя бьёшь? — удивился молодой князь Павлиношвили. — За царевну пэрежи-ваешь, да? Не пэреживай, генацвале, я её сам спасу, да! Кто против, зарэжу! Прямо сейчас зарэжу, да?

Мне хотелось сию же минуту вызвать наряд милиции и попросить стрельцов сунуть этих клоунов в поруб дня на два, мозги провентилировать. От этого благоразумного поступка меня удержала подленькая мысль: а может, попробовать их предложить Кощею? Ну как бесплатный бонус к мечу?

— Пусть идут, — махнул рукой я, обращаясь больше к Яге. — Хуже не будет, у нас и так вон какая толпень на хвосте…

— И то верно, — согласилась моя домохозяйка. — Чё ж раньше времени обижать детишек? Пущай попрыгают перед Кощеюшкой, сабельками помашут, друг перед дружкой покрасуются. Потом он их съест, конечно…

Эта концовка меня не очень устраивала, но разберёмся на месте. В конце концов, все рискуем, чем они лучше?

Пока добрались до речки Смородины, количество идущих за нами добровольцев уменьшилось примерно на треть. Кому-то стало скучно, кто-то вспомнил о срочных делах, но большинство было полно решимости идти с опергруппой до конца и своими глазами хоть разок глянуть на легендарного злодея. Автограф они у него, что ли, просить собирались, не знаю…

Когда добрались до реки Смородины, я дал Мите приказ отвести возбуждённый народ шагов на пятьдесят в сторону и укрыть в засаде за поворотом. Кое-кто роптал, что из-за кустов им ничего не видно, но Баба-яга, придя на помощь, быстро навела порядок, пригрозив, что у первого же, кто без разрешения высунется, «сморчок отпадёт». Бабы хихикнули, а мужички, почесав в затылке, дали задний ход. Разумеется, глава экспертного отдела блефовала, но рисковать «сморчком» всё равно никто не посмел. И правильно. Тот же Митяй не раз так нарывался, думая, что бабка шутит, а она всерьёз…

Я же прошёл вперёд, шагнул на мост, пару минут медитируя на быстрое течение тёмных волн. Тишина. Ничто не предвещало скорого приближения гражданина Бессмертного. Может, мы всё-таки ошиблись с датой и временем? По идее надо было дождаться уточняющих указаний этого коварного террориста и уж тогда действовать наверняка.

— Никитушка, — позвала меня с берега бабка, — иди сюды. Вместе встанем, час пришёл…

Я прислушался. Птичье пение действительно стихло, но так всегда бывает на закате. Однако через минуту издалека донёсся стук копыт, и на той стороне моста появился всадник на взмыленном коне. Эстляндский рыцарь фон Паулюсус всё ещё продолжал служить своему чёрному господину. А я-то полагал, что после того перелёта он грохнется и одумается, но нет, увы…

— Мой господинн приближжается! Фсё ли гото-фо для обмена, сыскной фоеводда? — высокомерным тоном начал он, пристально вглядываясь в наш берег. — О! Да ты тутт не один. И старая женщщина здесь, и большой дерефенский парень. Ну что ж, фозможно, этто и к лучшему. Мой хозя-инн любит сфидетелей…