Ржевская дуга генерала Белова

Так что уж на кого-кого, а не на кавалерию следовало генералам возложить надежды. Одной из главных ударных единиц в той операции были, само собой, повстанцы, — шел на Зайцеву Гору незнаменитый в советско-постсоветской литературе партизанский отряд полковника Ф.П. Шмелева. «Лошади не выдержали, а партизаны шли», — пишет в отчете о тех событиях П.А. Мельников, комиссар партизанского отряда при 8-й бригаде десанта. А как же без этого отряда 4-му ВДК, после стольких совместных-то боев. «Никто, кроме нас!», правда, полковник Шмелев с комиссаром отряда старшим политруком Мельниковым не говорили, однако (что ценней) правдивые воспоминания оставили. С пройденным и пережитым этими людьми сравнится разве что лишь апрельский 1942 г. выход из окружения группы 378-й СД по топям болот на Гажьих сопках, что за новгородской речкой Глушица в районе действий 59-й и 2-й Ударной. Но и тем было полегче: шли единожды, а здесь и туда, в бой, и назад с усталостью, без отсыпки, без передышек. И тех, что на Глушице, немец не добивал минобстрелом. Здесь, в милятинских болотах, аккомпанемент был.

П.А. Мельников описывает особенно запомнившуюся тяжесть отступления от Варшавки:

«После проведения многодневных жестоких боев за деревни Буда, Ново- и Старо-Аскерово перед партизанами стояла задача проделать маневр. Снег под влиянием теплой погоды растаял наполовину. В лесу образовались большие площади, тянувшиеся по нескольку километров, покрытые водой. Но это была не просто вода, а вода, перемешанная со снегом, и напоминала[она] кашицу. По такому пути партизанам пришлось пройти десяток километров. Но идти не просто, а зачастую по пояс в ледяной воде и неся на себе раненых. И вот вспомнишь этот переход, невольно вспоминается один куплет из старинной песни /автора не помню/: “Среди лесов дремучих разбойники идут, в своих руках могучих товарищей несут “».

Песенку эту на мотив, видимо, «Марусеньки» упоминал и бывший позже заместителем командира шмелевского полка Г.С. Митрофанов. Балалаешная эта мелодия со множеством варьируемых народом куплетов играла у партизан роль то ли походной песни, то ли шутливого гимна. Запомнилось комиссару П.А. Мельникову, однако, и невеселое, нешутливое, военно-безнадежное своей убийственностью дело — святое дело: сам погибай, а товарища выручай. Им нельзя было бросить раненых! Вода по пояс — километрами, и удержать нельзя, и бросить, временно даже для передышки положить нельзя, вода…

…Немец кидал мины, в ледяной воде мешал двигаться валежник, невидимые под водою бревна, заставлявшие плюхаться в воду с переносимыми ранеными. Поднимались и в промерзающей мокрой одежде шли и шли дальше. Вышли. Предстояла еще не одна боевая затея.

Привет танкистам и пехоте 50-й армии!

Привет десантникам, продолжавшим бригадами и корпусами отсиживаться в дальних тылах.

Привет и Вам, родной товарищ Сталин!!! Мы еще живы, да кому это важно?

«В ЭТИХ БОЯХ, В РАЗЛИВЕ ПО ШЕЮ…»

Любителям поиска правды по мемуарам т.н. Маршала Победы, Жукова Георгия Константиновича, вряд ли удастся в них прочитать про апрельское деблокирующее группу Белова наступление. Да еще чтобы «в этих боях, в разливе по шею в воде бойцы…». Когда приходится атаковать по шею в ледяной воде—тут ведь не полководческим гением попахивает. И о такой операции лучше перед публикой помолчать. Но правда, если уж сильно поискать, находится и без Жукова. Эта правда — других свидетелей, а вернее, другого рода участников войны, другого рода творцов Победы. Один из таковых — Жирков Пантелей Филиппович. Не вызолочен орденами на парадных портретах. Он лишь партизан полка, того самого, что в 1942-м, в 24-ю годовщину РККА — имени ее и вместо нее же.